И – вот поди ж ты! – мне этого хотелось. Поэтому я обняла его крепче, сцепив руки у него на талии. Он был теплый, а тело у него было как монолит.

И – о боже! – от него пахло хорошим стиральным порошком.

Будь моя воля, обернула бы его вокруг себя и жила бы так вечно. К черту одеколон! Да здравствует стиральный порошок!

Особенно когда он идет в дополнение к такому телу, как у Роудса. Большому и крепкому. И умиротворяющему.

А ведь не так давно я считала, что он меня на дух не выносит.

А теперь… Ну, теперь я во всем сомневалась.

Что это с ним? Это он такой из-за аппендицита Эймоса? Потому что я спасла его в тот день, когда приехал отец? Или после нашей прогулки на UTV?

– Ты как, в порядке?

Его рука замерла у меня на спине, а потом снова принялась похлопывать.

Он похлопывал меня так, точно помогал прокашляться.

Меня захлестнула благодарность. Роудс пытался меня утешить! Никогда в жизни я не была настолько растеряна. Даже когда Кэден сказал, что любит меня, но знать об этом никому не следует.

– Да, – сказала я. – Ты такой милый! А я долгое время действительно считала, что ты меня с трудом терпишь.

Роудс отстранился ровно настолько, чтобы опустить подбородок. Брови у него сошлись на переносице, глаза смотрели испытующе, но, вероятно, он понял, что я не шучу, потому что постепенно его черты смягчились. Серьезное лицо вернулось, а с ним и «флотский» голос.

– Тогда это не имело к тебе никакого отношения. Это понятно? Ты напомнила мне кое-кого, и я решил, что ты на нее похожа. Прошло немало времени, прежде чем я осознал, что ты другая. Извини.

– Ясно, – я снова всхлипнула и кивнула: – Поняла.

Он по-прежнему смотрел мне прямо в глаза, а затем чуть опустил подбородок.

– Хочешь уйти к себе?

– Нет! Прости, что разнюнилась. И большое спасибо! Для меня это очень много значит.

Он кивнул, чуть коснулся руками моей спины и сделал шаг в сторону. Затем, вроде бы передумав, снова приблизился и вытер мое лицо рукавом свитера, который в какой-то момент надел.