В одном из наших последних разговоров Леон поделился своей мечтой, что хочет создать семью и иметь детей, хоть я и не спрашивала его. Может, из-за этого, а может, из-за того, что у меня давно ехала крыша, меня охватила паранойя. Я подумала, что Чемберс догадался о моей беременности и не просто так заговорил о детях. Осознав это, я будто похолодела изнутри. Мне стало дико страшно. Впервые не за себя.

Я понимала, что Чемберс и его маньячные замашки не дадут мне спокойно воспитывать ребенка. Нам не нужна была ничья помощь, я не хотела чувствовать себя обязанной и отдавать кому-то власть не только над собой, но и над моим малышом. Не могла этого допустить, поэтому решилась бежать. Другого выхода не видела. Все равно в Сиэтле меня ничего не держало.

Накоплений на счете хватило бы на первое время, чтобы начать новую жизнь в другом месте. Я выбрала день, когда уеду навсегда. Это было прямо перед твоим приездом. Я сняла все деньги со счета, забронировала билет на автобус до твоего кампуса. Собиралась написать по пути, чтобы ты не ехала ко мне, что я сама приеду.

Весь тот день я поддерживала связь с Чемберсом. Отвечала на его сообщения так быстро, как могла, чтобы он ничего не заподозрил и не вышел из себя. Я тогда не знала всего, на что он способен, но была не в том положении, чтобы рисковать. Собрав самые важные вещи, вызвала такси и уже решила выходить, но увидела в гостиной его…

Чемберс стоял как статуя и пронзал меня взглядом. Я не слышала, как он вошел, но теперь даже не удивлена, что в тот день Леон так нагло проник в мою квартиру. Я замерла. Меня вновь сковало это чувство, что некуда бежать, что я в ловушке, а передо мной опасный хищник и он вот-вот схватит меня.

По мне явно было видно, что я куда-то собралась, и надолго. За мгновение в холодном взгляде Чемберса прочиталось: он все понял. Я не успела ничего сделать, как он напал. И я просто отключилась. Видимо, вырубил меня чем-то.

Очнулась уже в его доме на озере. Все, что там происходило, все еще словно под туманной пеленой в памяти. Врач сказал, это действие психотропных препаратов, которыми меня пичкал Чемберс. Со временем память может проясниться, но, честное слово, я этого не желаю.

В доме у озера Леон вел себя так, словно мы сраная счастливая семейка из рекламы йогурта: он – добытчик в костюме, а я – скромная домохозяйка. Только вот я была напичкана психотропами, а он – гребаный психопат. Он держал меня в комнате на втором этаже с привязанными к изголовью кровати руками. Почти все время я спала, не чувствуя собственного тела и с туманом в голове. Когда Леон приходил с работы, то говорил со мной о своих повседневных делах и мыслях, будто мы и правда семья, будто я его чертова женушка и меня волнует, как у него прошел день и сколько сделок он сегодня заключил.