Чемберс говорил, что дарит именно комнатные растения, чтобы я могла заботиться о них и видеть, как они расцветают от моей заботы. Он знал, что я считала себя никчемной и ни на что не способной. Таким образом он показывал мне, будто я «хороший человек, заботливая женщина, заслуживаю достойной жизни» и бла-бла-бла…
Леон знал: я хотела верить в это. Поэтому я верила
Манипуляции работали. Самое худшее в этом не то, что он врал, а то, что он дал гребаную надежду, которая позволила мне поверить. Я ведь действительно поверила, что я – не конченое ничтожество.
Какое-то время все было спокойно, но пару месяцев назад Леон ввел меня в ступор. Сказал, что хочет встретиться. Я напряглась. Это противоречило правилам студии. Запрещалось иметь какие-либо личные контакты с мемберами, принимать от них подарки или деньги в обход студии, а тем более встречаться, но Леон утверждал, что мне необязательно работать в этом злачном месте, что я могу жить лучше. С Мороном у меня были паршивые отношения, мы то и дело ругались, поэтому я глушила голос совести, убеждала себя, что ничего плохого в нарушении некоторых правил нет, ведь Морон тот еще говнюк, а Леон мне ничего плохого не сделал.
Во мне было так много противоречий. Я не могла просто взять и уйти. Я не хотела там работать, но в то же время не хотела, чтобы за меня решал кто-то другой. Я должна была сама прийти к этому решению, найти другой заработок. Да и с Чемберсом не планировала встречаться. Меня устраивала физическая дистанция между нами, так было безопасно, надежно. Была уверенность, что он не представляет опасности, ведь находится где-то там, далеко, и именно это чувство позволяло довериться ему.
Леон продолжал настаивать на встрече. Я избегала этого, каждый раз переносила на «потом». Мне не хватало смелости прямо отказать. Он ведь столько хорошего для меня сделал, понимаешь?
Я чувствовала себя отвратительной, неблагодарной, но его присутствие досаждало, и я не хотела встречаться с ним наперекор себе. Чемберса становилось слишком много в моей жизни, а когда он захотел увидеться вживую, я испугалась, что это уже слишком.
И тогда началось.
Видимо, потаенная тревога распирала меня неспроста. Но Леону удалось усыпить мою бдительность и подозрительность всеми этими благотворительными подачками и манипуляциями. Вся эта лесть, чтобы я поверила… Это было умно. И я повелась. А потом он сделал то, что обрубило зарождавшееся доверие, но тут же породило мою зависимость от него.
Леон поставил мне ультиматум под видом очередной манипуляции. Ясно дал понять, что если не встречусь с ним, то о моей деятельности узнают все мои родные и знакомые. У меня не было причин не верить, что он на это способен. И тогда вся моя жизнь начала вертеться вокруг Чемберса.