Постепенно мы подходим к самому кошмару. Картинки прошлого начинают всплывать одна за другой. Каждый поцелуй. Каждый удар. Первый шрам на предплечье начинает слабо пульсировать.

– Однажды он увидел, как я с отцом Макса иду по улице и смеюсь. Видимо, это стало последней каплей. Он больше не был добрым и заботливым. Его глаза стали злыми, а прикосновения настолько противными, что я начала сбегать из дома, чем лишний раз злила его. Он начал меня бить. Ему не требовался повод. Мне всего лишь нужно было выйти из комнаты. Но бил так, чтобы этого не видели окружающие. Ведь в глазах остальных он был примерным семьянином, который женился на женщине, потерявшей мужа, да еще и с трудным ребенком.

– А что она?

– Мать говорила, что я это заслужила своим неблагодарным поведением.

– Почему ты не рассказала все родителям Макса? Они могли бы помочь.

– Мне никто не верил. Как-то одна из учительниц заметила синяки под рукавом кофты и спросила, откуда они. Я решила признаться, надеялась получить помощь, но она с недоверием посмотрела на меня, а потом ответила, что такой человек, как мой отец, не мог такого сделать. А если уж и поступил так, значит, я заслужила.

– Дрянь, – резко выплевывает Богдан.

– Когда мое тело начало формироваться, к побоям присоединились похотливые взгляды. Я давала отпор. Огрызалась. Я больше не боялась его. Итог один – он ударит. Он стал больше пить и однажды сорвался. Вот тут мне действительно стало страшно. Я умоляла его не делать этого, говорила, что все расскажу окружающим, ведь у меня есть доказательства. А он сказал, что мне никто не поверит, все знают, что я поганый ребенок.

Я ненадолго замолкаю, вспоминая, как больно ударили эти слова и нанесли самый первый глубокий шрам.

– В одно мгновение, когда мне уже казалось, что все потеряно, я вырвалась. Прибежала к Максу вся в слезах и разорванной одежде. Он начал кричать, что все расскажет родителям. Я запротестовала. Я боялась, что мне никто не поверит. Макс настаивал. Тогда я сказала, что если он сделает это, то больше никогда меня не увидит. Это подействовало, но с одним условием: я должна была переехать к нему на некоторое время.

– Подожди. Это то лето, когда мы с тобой встретились?

Я киваю.

– Я, как идиот, донимал тебя. Смеялся над тем, что ты вздрагиваешь при каждом шорохе. – Богдан закрывает лицо рукой. – Я полный придурок.

– Честно говоря, ты меня тогда отвлек от происходящего.

– Твой взгляд говорил об обратном.

– Ты просто уже тогда действовал мне на нервы, – слабо шучу я.

Богдан улыбается и целует меня в лоб.