– Родителям Макса мы сказали, что у меня в комнате ремонт. Я прожила у них почти месяц, а потом, невзирая на протесты, вернулась домой. Он больше меня не трогал. Возможно, потому что Макс практически постоянно был у меня и даже иногда ночевал. Год я прожила спокойно. Не знаю, может, он испугался, что я и правда все расскажу. На весенних каникулах родители вместе с Максом должны были уехать на пару дней. Он говорил, что останется со мной, но я заверила, что все будет в порядке.

Именно тогда я, как никогда, ошиблась. Я должна была просто вопить о том, что происходит у нас в доме, но я молчала.

Ведь я – поганый ребенок.

Никто мне не верил.

Эта часть дается тяжелее. Горло начинает першить от волнения, а внутренности скручиваются в тугой узел.

– Мира, не нужно, – шепотом просит Богдан.

Я медленно выдыхаю, а Богдан и вовсе перестает дышать в ожидании моих слов.

– Я хотела с утра пораньше уйти куда-нибудь. Макс оставил ключи от дома. Я долго прислушивалась к тишине в квартире и, решив, что он спит, вышла из комнаты. Он накинулся на меня в коридоре и, прижав к стене, начал говорить, как сильно любит меня и какая я неблагодарная, раз не принимаю его любовь. Боже, я так молила о помощи. Кричала, но никто не пришел. Я до сих пор чувствую этот мерзкий запах алкоголя. Я пыталась вырваться, но, когда он ударил в живот, из меня вышибло весь дух. Когда все произошло… Он делал все, что хотел: бил, резал. У меня не было никаких сил. Единственное, что помню, – из меня словно весь воздух вышел, а душа разлетелась на части.

Все тело пронизывает такая дикая боль, что мне вновь становится тяжело дышать. Слезы бегут по щекам, и я всхлипываю.

Когда я кричала, меня никто не слышал, но стоило прошептать – и весь мир рухнул.

– Я очнулась в больнице. Первое, что увидела, – это Макс, спавший на стуле и державший меня за руку.

Я помню, как мы оба тогда страдали. Макс много лет винит себя за произошедшее, а я виню себя. Но виноват только один человек.

Когда вспоминаю эту картину, мое сердце сжимается. Глаза обжигают слезы. Богдан чувствует это: он приподнимается, проводит тыльной стороной ладони по мокрым следам на щеках и нежно целует меня. Я крепко его обнимаю и плачу, освобождаясь от этого груза. Я больше не хочу никаких напоминаний. Я открылась. Доверилась. И теперь прошлому нет места в моей жизни.

Я отпустила его.

Богдан целует меня в лоб, вытирает мои щеки и снова целует.

– Что с ним стало?

Я пожимаю плечами:

– Его поймали и дали заслуженное наказание. Но оно не вечно.

Богдан поворачивается ко мне, берет мое лицо в ладони и покрывает его поцелуями.