– Я тебя не понимаю.

– Аси, тебе придется держаться от меня подальше, – жестко заявил он.

– Почему? – спросила я хрипло. Возможно, то, что я скрыла внутри, не давало моему голосу вырваться из горла, я не знала.

Почему Каран делал это со мной? Я не знала. Ничего не знала.

– Прежде чем ответить, хочу кое-что спросить, Камешек, – сказал он, на этот раз отодвигаясь от меня. Когда я перестала ощущать его кожу на своей, спина, вспотевшая из-за этой близости, внезапно столкнулась с холодом.

– Спрашивай, – сказала я, нервно сглотнув.

Каран склонил голову и глубоко вздохнул рядом с моей шеей.

– Мы можем спать вместе сегодня? В одной кровати. Оставь свой аромат на простынях, чтобы у меня появился повод поспать, когда тебя не будет рядом.

Мужчина сделал паузу. Я застыла не в силах сказать что-либо.

– Я расстегнул твою молнию, – медленно сказал он. – Сейчас я собираюсь принять душ. У тебя есть время подумать. Я не имею права заставлять тебя спать со мной. Но ты можешь быть уверена, я не сделаю ничего плохого. В этой постели не произойдет ничего такого, чего бы ты не хотела, не бойся. Если переоденешься и ляжешь спать до того, как я выйду из душа, буду думать, что ты согласна. Но если все еще будешь в этом платье, я уйду… – Каран сделал паузу. – Обещаю, что больше не буду тебя беспокоить.

Он отошел от меня. Я видела, как мужчина ушел, в тот момент, когда его тень на стене исчезла. Я дала себе время подумать. Сердце было в смятении, я не знала, что делать. Стиснув зубы, повернулась к кровати, закрыла глаза и сняла платье, принимая решение.

Свитер с ароматом Карана Чакила коснулся кожи, я медленно вытащила свои длинные волосы, оставшиеся за воротником. Спортивные штаны Карана были настолько велики, хотя я и затянула шнурок, что, казалось, они вот-вот спадут. Мельком взглянула на свое отражение в зеркале гардероба. Макияж на глазах размазался совсем немного, и темно-фиолетовая помада все еще была на губах. Услышала плеск воды, доносившийся из ванной. Почему я это сделала? Может быть, это была битва, которую выиграла другая Мерве… Может быть… Это было сострадание, вызванное во мне словами Яшара Чакила. Или, может быть, любопытство.

Или это не имело отношения ни к чему перечисленному. А просто было как-то связано со мной.

Мои ноги стали босыми. Примерно через три минуты после того, как я подняла атласные простыни, легла на кровать и крепко закрыла глаза, шум воды прекратился.

Что, черт возьми, я делала?

Он бы не прикасался ко мне и не сделал бы ничего, чего я не захочу. Я это знала. Чувства любопытства и сомнений, кипящих в желудке, как кислота, сводили с ума. Когда я положила голову на его подушку, голове впервые было так удобно и легко. Казалось, все мрачные мысли хлынули в теплую, пахнущую горьким шоколадом подушку и растворились в черном атласе.