Я открываю глаза.

– Что вы видели, Оливер?

Сажусь, сердце бешено колотится, я не могу сдержать улыбку, которая расцветает на моих губах, – совсем как драгоценный сад моей матери. Воспоминания о ней возвращаются, окутывая меня теплыми объятиями, знакомой улыбкой, уютом, которого, сам того не сознавая, мне очень долго не хватало. Слезы наворачиваются на глаза, ужасное чувство потери смешивается с приятными воспоминаниями.

Гоняться за бабочками, печь печенье, работать в саду, делать поделки с Сидни за кухонным столом, смотря «Винни Пуха» на том же диване в гостиной. Сказки на ночь, бои щекоткой, настольные игры, качели на детской площадке. Праздники и костры. Катание верхом на плечах и пение в унисон. Пузыри в ванне. Смех.

Любовь.

Моя мама. Моя прекрасная мама.

Боже мой, как она, должно быть, скучала по мне.

Она никогда не узнает, что со мной все в порядке.

Она никогда, никогда не узнает.

Слезы текут по моему лицу. Доктор Мэллой молча сидит в глубоком кресле напротив меня, скрестив колени, ее улыбка задумчивая и понимающая. Мне требуется несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями, сориентироваться и вернуться в настоящее. Испуская горестный вздох, я сглатываю, проводя ладонью по влажному лицу.

– Я помню ее, – тихо шепчу я.

Доктор Мэллой кивает, кладя блокнот рядом с собой на маленький столик.

– Вашу маму.

– Да. – Мое горло сжимается и саднит от сожалений. – Я… Я думаю, что надо закончить. Я имею в виду, эти сеансы.

Она снова кивает.

– Я не уверен, что мне нужны еще ответы. Я чувствую умиротворение от воспоминаний, которые восстановил, – объясняю я, облизывая губы и пробуя на вкус соленые слезы, которые собрались на них. – Дыра, которую я чувствовал, заполнилась – она была всем, что я искал.

Когда я беру свою куртку и благодарю доктора Мэллой за ее услуги, она протягивает мне руку для рукопожатия.

– Я рада, что смогла помочь вам, Оливер. Я очень восхищаюсь вашей силой.