Моя собственная улыбка приветствует ее, демонстрируя, как сильно я скучал по ней последние несколько дней. Я смог прикоснуться к ней, попробовать на вкус, обладать ею, а затем внезапно лишиться, – то, что мне теперь приходится чувствовать, я не могу точно описать. Это потеря, которая причиняет боль моей душе.

– Я понимаю, что ты просила о личном пространстве, но… – Я опускаю глаза, подыскивая правильные слова. – Ну, я не согласен, что это в интересах кого-либо из нас. Мы провели слишком много лет порознь. Нет никакой пользы в том, чтобы намеренно избегать друг друга.

Сидни похожа на туго намотанный клубок эмоций, который только и ждет, чтобы разорваться. Она поджимает губы, переминается с ноги на ногу и теребит рукав своей рубашки.

– Мне тоже не нужно пространство, Оливер. Но если оно будет навязано мне силой, мне нужно отступить сейчас. Я уже безнадежно привязалась к тебе, – выдыхает она, в глазах видны слезы, которым суждено пролиться. – Если я утону еще глубже, то никогда не выплыву. Я не оправлюсь, потеряв тебя дважды.

– Сид… – Я закрываю дверь и кладу подарок у своих ног, приближаясь к ней с протянутыми ладонями. Обхватывая ее лицо, я шепчу: – Речь никогда не шла о том, что ты можешь потерять меня. Я лишь хотел попытаться стать наилучшей из возможных версий самого себя, даже если это означало временную жертву. Переезд не был бы постоянным и рассматривался только из-за моих чувств к тебе.

Она кладет свои руки поверх моих.

– Но что, если мы отдалимся друг от друга, или ты встретишь кого-то другого, или…

– Ш-ш-ш, это вздор, – твердо говорю я ей, смахивая большими пальцами ее слезы. – Это все лишь твое воображение. Для меня есть только ты.

Опустив подбородок на грудь, Сидни прерывисто вздыхает, выскальзывая из моих объятий. Сначала я боюсь, что она отстраняется, отвоевывает себе место, защищает свое сердце от несуществующей потери, но вместо этого она тянется к моей руке, слегка улыбаясь.

– Пойдем со мной. Я как раз заканчивала твой рождественский подарок.

Я поднимаюсь за ней по лестнице в кабинет, держась за руки, любопытство на какое-то время пересиливает мое волнение. Ее краски разложены в ряд на приставном столике, а Алексис свернулась калачиком на компьютерном столе в углу, грея клавиатуру. На нем также стоит крошечная рождественская елка – единственное праздничное украшение в комнате.

Сидни отпускает мою руку, подходит к своему мольберту и наклоняется, чтобы взять холст, повернутый от меня лицевой стороной.

– Все почти закончено, – говорит она мне. – Есть небольшая деталь, которую я хочу добавить, но думаю, она готова к просмотру.