Он выразительно смотрит на меня, и схожесть ситуаций глубоко проникает в душу.

– Но мы влюбились. Мы безумно влюбились друг в друга, а если подобное начинается, то это чертовски трудно остановить. – Кип на мгновение замолкает, постукивая пальцем по бутылке пива; все его мышцы напряжены и подрагивают. – Я говорил тебе, что мои родители погибли в несчастном случае на лодке много лет назад. Именно это дало мне новую цель, новое направление и побудило меня стать копом. Я хотел справедливости. Я нуждался в ней… и не только ради них. – Он смотрит в мою сторону: взгляд затуманивается от глубокой боли. – Ради нее тоже. Ради Эллоин.

У меня перехватывает дыхание, когда до меня доходит смысл его слов.

– Она была в той лодке?

Кип прикусывает губы, сдерживая слезы:

– Да, была. Это была моя лодка, и я взял Эллоин на воду с моими родителями в тот день, чтобы их познакомить. – Он закрывает глаза, наклоняя голову. – Случилось возгорание в районе двигателя. Детективы сочли это подозрительным: обнаружили следы повреждений. Попахивало поджогом, и я знал, что это был ее подонок-муж. Я знал это… но не мог этого доказать, и дело замяли, – говорит он. – Я был единственным выжившим.

Господи.

Мое сердце разрывается от боли. Кип потерял так много, он прошел через кромешный ад. Я провожу рукой по лицу, тяжело вздыхая, его едкая, как дым, история отдается во мне.

– Боже, мне очень жаль. Я даже представить себе не могу.

– Да… трудно вообразить, что я пережил подобный ужас, – отвечает он, прикусывая губу и качая головой. Он замолкает и снова смотрит на меня. – Так что… когда я говорю тебе быть осторожным, я говорю тебе это из своего собственного очень близкого и очень трагичного опыта – правда, будь чертовски осторожен. Я понимаю эту потребность, этот всепоглощающий огонь, который превращает все доводы разума в пепел. Я был там, прямо в эпицентре пламени. Стоял один среди руин, и все, что осталось, – это сажа, щепки и клубящийся дым. Я вдыхал его. Я задыхался от него. И я не говорю, что ваша ситуация такая же… Я не говорю, что вы обречены на трагедию. – Он улыбается – маленький огонек эмпатии во мраке агонии. – Я просто говорю как другу, что есть вещи намного хуже, чем любить не того человека.

Я смотрю на него в ожидании. Внутри все сжалось.

– Хуже – только потерять его.

* * *

Проходит час. Я продолжаю впитывать слова Кипа, ковыряясь в бургере и болтая с его друзьями и коллегами, как вдруг до меня доходит, что я не видел Джун с тех пор, как они с Селестой ушли.

Девушки приехали со мной, так что должны быть где-то рядом.