Это не совсем вечеринка – здесь только мы вчетвером. Так захотел провести свой день рождения Эндрю в этом году. Он попросил нас надеть «буги-туфли»[38] и оставить хмурые лица за порогом.

Когда мы заходим во внутренний дворик, он уже танцует буги-вуги[39].

Песня September группы Earth, Wind, and Fire гремит из колонок, Эндрю и Саманта скачут по плитке, она – в атласном красном платье, а он – в своих чудаковатых тапочках. Он кружит ее по кругу, она со смехом откидывает голову назад, затем Эндрю берет лопатку и подносит ее ко рту, будто микрофон.

– Ты помниииишь? – напевает он театрально.

Джун закрывает рот ладонью, не сдержав смех, сливающийся с песней. Она снова хватает меня за руку.

– Потанцуй со мной, – просит она с ухмылкой.

Меня утягивают в центр патио, к Бейли. Джун обнимает меня за талию и берет за руку. Йоши мчится за нами, ковыляя на своих старых косолапых лапках и лая так, будто пытается подпевать.

– Ты знаешь, что я не умею танцевать, Джунбаг, – говорю я ей, но моя зачарованная улыбка дает ей понять, что я все равно попытаюсь.

Эндрю подмигивает нам, когда снова наклоняет в танце Саманту, чуть не уронив.

Мы все смеемся.

Мы смеемся так сильно, что чувствуем боль в животе. Джун падает мне на грудь, сжимая руку, пока неуклюже кружит нас по патио. Она приглушенно смеется, уткнувшись мне в рубашку, тем самым посылая теплую дрожь прямо в сердце.

Она поднимает на меня глаза, упираясь подбородком в грудь.

– Я скучаю по танцам, – тихо говорит она с легкой грустью. С тоской.

– Я знаю.

– Иногда я думаю о тех днях, когда я была ребенком, танцевала на большой сцене на всех этих весенних концертах. Ни астмы, ни разбитого сердца. Только танцы.

Я скольжу рукой на середину спины и наклоняю ее.

– Это можно вернуть.

Легкая улыбка освещает ее, когда она взмывает обратно, сильнее сжимая мою ладонь. Ее глаза поблескивают в вечерней дымке.