Точно уверен, что сама рифмованная шутка вызывает испанский стыд.

Мы все одновременно стонем, а Саманта бежит за ним, нежно пожимая меня за плечо.

– Я захвачу тарелки.

Когда они заходят на кухню и закрывают за собой дверь, Джун тянется ко мне и обхватывает меня за талию, крепко обнимая. Она щекой прижимается к моей груди, и я замираю на мгновение в нерешительности, потом провожу пальцами по ее волосам, надеясь, что Бейли не наблюдают за нами через занавески.

Это всего лишь объятие, говорю я себе.

Меня наполняет аромат сирени – сладкий и благоухающий.

Успокаивающий и исцеляющий.

Я не знаю, исходит ли он от кустов сирени, растущих вдоль задней части дома, или от женщины в моих объятиях – мягкой и нежной, как лепесток.

– Ты всегда пахнешь весной и лимонным драже, – нежно говорю я, целуя ее в макушку. Глаза закрываются от удовольствия, когда я вдыхаю ее запах.

Она вздыхает, тепло ее дыхания проникает через кашемир рубашки.

– А ты всегда пахнешь мятой и мылом Ivory.

Птицы поют нам серенады, пока мы стоим в центре патио, замерев в объятиях, и дышим в идеальном ритме, слегка покачиваясь, как будто сама природа поет специально для нас.

Затем мы одновременно произносим:

– Как дом.

* * *

Несколько часов спустя мы заходим в нашу квартиру, от души наевшись торта и все еще не отойдя от смеха. Джун бросает сумочку на стол и выскальзывает из балеток. В воздухе витает необычная атмосфера, и мне интересно, замечает ли она это, стоя в прихожей и поднимая на меня взгляд. Она поправляет волосы, перекидывает их через плечо, и на губах появляется робкая улыбка.

Я смотрю на нее мгновение, не зная, что сказать. Все, что я знаю, – это то, что я еще не готов пожелать ей спокойной ночи.

– Ты… – Я сглатываю, тыча указательным пальцем позади себя. – Ты хочешь посмотреть фильм или что-нибудь?