Но я отмалчивалась.
Я не знала, что думать.
И очевидно, до сих пор не знаю.
– Это из-за Бранта, да? – заключает Селеста, облизывая мороженое. – У тебя есть к нему чувства?
Мои щеки вспыхивают.
– Можно и так сказать.
– Это взаимно?
Я колеблюсь.
Это точно было взаимно в четверг вечером, когда он сделал из меня женщину и довел до двух оргазмов, а затем в его же любящих объятиях я провалилась в блаженный сон.
Но сейчас воскресенье, и мы почти не разговаривали после того напряженного утреннего разговора. Брант постоянно работает на двух работах, и в те моменты, когда мы пересекались, между нами проносились лишь формальные любезности, граничащие с избеганием.
Вчера я работала в закусочной, разнося заказы вместе с моим удрученным настроением. Я сделала самый минимум по чаевым, потому что улыбки трудно удаются, когда кажется, что весь твой мир погряз в меланхолии.
– Там неразбериха, – говорю я. – Полная неразбериха. Я люблю его, Селеста… Я люблю его так сильно, но не знаю, как любить того, с кем мне нельзя быть.
Она смотрит на меня с сочувствием:
– Никто не знает, девочка. Для такого не пишут пособий и не предлагают курсы в колледже.
Из меня вырывается грустная усмешка.
– Тебя совсем не ужасает эта новость.
– О, я тебя умоляю. Я весь последний год спасала Жен от нервного срыва после того, как она сошлась со своим сводным братом Колтоном. Ее семья практически отказалась от нее, а Колтона отправили на военную службу.
У меня кровь стынет в жилах.