– Хорошо, если так и будет.

– Так и будет.

– Ты и сам придурок, понимаешь?

Броуди молчал.

Мы с Броуди редко ссорились. Я вспомнил, что Кэти описывала свою подругу Деви как своего человека, которому она могла позвонить в случае чрезвычайной ситуации. Для меня этим звонком был Броуди. Друг, который был моей опорой с самого первого дня, сдерживал хаос, не давал мне сойти с ума, когда я переживал самые дикие, самые хреновые бури в моей жизни.

Единственный человек, который действительно знал, кто на самом деле понимал, что значит для меня этот альбом.

И почему.

– Знаешь, – сказал он, – Джуд даже не сказал мне, где ты был тем вечером в Лос-Анджелесе.

Чтоб меня.

Мое сердце ушло в пятки. Броуди знал. Или, по крайней мере, подозревал, что я встречался с Джессой в Лос-Анджелесе и не сказал ему.

– Она просила меня никому не рассказывать, чувак.

– Точно, – сказал он. – Семья превыше всего.

– Боже, Броуди. Ты хочешь, чтобы я выбирал между тобой и сестрой?

– Я не прошу тебя выбирать, брат. И никогда не просил.

Господи. Как мы до этого дошли? Мы никогда не говорили об этом.

Никогда.

– Так, – сказал Броуди, когда я не ответил. – Возможно, сейчас самое подходящее время напомнить тебе, почему ты вообще отправился в этот тур. Этот альбом был твоей идеей. Не забывай, для кого ты это делаешь. – Затем он повесил трубку.

Я уставился на телефон в своей руке. Впервые за пятнадцать лет нашей дружбы и делового партнерства Броуди бросил трубку.

И конечно, он был прав. Броуди редко ошибался.