И я догадывалась, чьих это рук дело.

– Так мне пойти поговорить с ним или как? – спросила я у Деви, по меньшей мере, в десятый раз.

– Да, черт возьми, иди и поговори с ним.

– Не с ним. Я имею в виду Джоша.

Деви раздраженно вздохнула, уже в десятый раз.

– Да пошел он. Зачем тебе тратить еще время на этого подонка?

– Не знаю. Поставить точку или что-то в этом роде? Сказать ему, чтобы он отвалил раз и навсегда?

– Ради чего? Что бы ты ни сказала, до него никогда не дойдет. Ты просто должна это принять. Этот парень – заносчивый мерзавец, и всегда им будет. Лучше оставь его в прошлом, насовсем, детка.

– Я знаю, но…

– Черт возьми, нет! – Деви развернулась на стуле и крикнула через бар моей сестре, которая готовила эспрессо на другом конце стойки. – Выключи этот героин для обнажения вагин.

Играла «Dirty Like Me», оригинальная версия Dirty. При обычных обстоятельствах я бы от души посмеялась над описанием песни Деви, которое было прямо в яблочко, но в тот момент я находилась гораздо ближе к слезам, чем к смеху. И все же махнула Бекки, чтобы она отошла от док-станции для iPod.

– Нет. Пусть играет.

Потому что я любила эту песню.

Она, пожалуй, лучшее из репертуара Dirty. Их самая известная песня. Их величайший хит за всю историю.

Наверное, она – последнее, что мне хотелось сейчас услышать, но она классная. И я ничего не могла поделать со своей любовью.

И все, что я сейчас чувствовала, эта песня в значительной степени воспроизвела сама. Я едва могла дышать, слушая ее; каждое слово, каждый скрежещущий аккорд гитары Джесси отдавались в моем сердце.