Так она поэтому пришла сейчас ко мне на кухню. Броуди уехал. Удивительно, что он оставил Лилу одну здесь, со мной. Она кинула внимательный взгляд на раковину, полную грязной посуды:

– Ты споласкиваешь, а я загружаю посудомойку, идет?

Я потер ладонью лицо и тихо засмеялся. Почему бы и нет? Давайте просто сделаем вид, что у нас все хорошо.

– Ладно.

– У него столько много энергии. – Я проследил за ее взглядом в окно. Ноа беспрерывно бегал по заднему двору, а Джесси за ним гонялся. – Он как тот заяц из известной рекламы батареек. Никогда не останавливается!

Она нервно рассмеялась в ответ. Это было так на нее не похоже – немного нервничать или стесняться в моем присутствии, но мы с Лилой сейчас словно стали двумя людьми, которые только-только познакомились и не знают, с чего начать свой разговор.

Я передал ей еще одну тарелку.

– Он очень быстро бегает. Прямо как ты.

– Но я никогда не могла тебя догнать.

– Я мог бы и позволить тебе хоть раз выиграть, но в тот единственный раз, когда я попытался это сделать, ты врезала мне по лицу и обвинила в том, что я обращаюсь с тобой, как со слабой девчонкой.

– Я никогда не била тебя по лицу! – рассмеялась она. – Ты все это сейчас выдумываешь.

– Ну, может, и по плечу. Но удар точно был!

– Прости, я сожалею об этом, – сказала она без капли сожаления в своем голосе.

– Неправда.

Мы оба громко рассмеялись, и напряжение, витавшее в воздухе, немного развеялось.

Я не спеша полоскал посуду, а Лила складывала ее в посудомоечную машину. Все это время мы молчали. Наполнив всю посудомоечную машину, Лила немного оперлась на дверцу бедром, чтобы закрыть ее. Я отвернулся от раковины, вытер свои мокрые руки о джинсы и впервые за сегодняшний вечер как следует рассмотрел Лилу.

– Ты очень хорошо выглядишь, Бунтарка.

Она глядела на меня из-под своих длинных ресниц. Солнце, пробивающееся сквозь окна, освещало ее кожу, придавая ей небольшое медовое сияние, и выделяло золотые крапинки в ее зеленых глазах. Она немного сглотнула и облизала губы. Мне очень хотелось впиться в их мягкую поверхность своими зубами. Притянуть ее нежно к себе и никогда больше от себя не отпускать.

Как я мог бросить то лучшее, что когда-то было у меня в жизни? Даже теперь, спустя столько долгих лет, у меня не было ответа на этот вопрос, помимо самого очевидного: у меня было совсем неладно с головой, и я не мог тогда оставаться и подвергать ее ужасным пыткам и дальше.

– Тебе очень идет быть матерью.