И да, ничего не было в порядке – это я тоже ненавидела.

– Поговори со мной, – сказала Белль, все еще укачивая меня. Она пробежала пальцами по моим волосам, которые выбились из неряшливого конского хвоста. – И не надо нести чушь и притворяться, что все в порядке. Расскажи мне правду.

Я сделала глубокий вдох и отстранилась. Затем сняла перчатки, и Белль сразу схватила одну мою руку в свои, другой же я вытерла слезы с лица. Я уставилась на блестящую, без единого пятнышка плитку, возле которой сидели мы с Белль, пытаясь подобрать правильные слова.

– Он не пришел на игру, – начала я, шмыгая носом и не понимая, почему это имело значение. – Я пришла… одна, и даже никого не привела. Я сказала ему, чтобы он оставил меня в покое, что с меня хватит, но…

– Какая-то часть тебя все еще надеялась, что он придет, – закончила за меня Белль.

Я кивнула.

– Ты скучаешь по нему.

Я снова кивнула, на этот раз немного помявшись.

– Я не знаю, почему я так себя чувствую, – призналась я. – Ведь я инициировала разрыв. Вроде это должно быть к лучшему, но я не могу есть, не могу спать, не могу проснуться утром без ощущения тяжести в груди. Он не написал мне, а ведь я этого хотела, понимаешь? Каждый раз я смотрю на свой звонящий телефон в надежде увидеть его имя. – Я покачала головой. – Это болезнь. Я больна.

Белль усмехнулась, поглаживая мою руку.

– Нет, все серьезней.

– Что? Грипп?

Она сморщила нос.

– Больше похоже на любовь.

Я застонала, прижимаясь к ней.

– Этого я и пыталась избежать.

– Не нам решать, малышка, – сказала она, поглаживая меня по спине. – Ненавижу говорить подобное. Что именно ты сказала ему?

Я вздохнула.

– По сути, я сказала, что не доверяю ему. Что никому не доверяла, и даже если он уверяет, что хочет быть со мной сейчас, и сам верит в это, однажды он проснется, и чувства исчезнут, а я не смогу пережить это снова.