– Он не Карло, Джемма… – прошептала Белль.

Я отстранилась, глядя в ее серо-голубые глаза.

– Он и не должен быть им. Карло был отчаянно влюблен в меня, Белль. Ты видела нас вместе. Ты видела, как он относился ко мне, как любил меня, а потом он… он…

– Передумал.

Я не ответила. Не обязана была.

– Что породило в тебе такие мысли? Я думала, ты выбросила все это из головы. Мне казалось, ты собиралась рискнуть и попробовать с Заком? – Белль покачала головой. – Ты видела его со мной на игре и чуть не ударила меня кулаком в горло. Он тебе нравится. Все шло отлично. Что изменилось?

Я фыркнула, встала, не сказав больше ни слова, и пересекла гостиную, где за диваном стояла коробка с вещами Карло. Я подняла письма – и свое, и Бриэль – а потом передала их Белль, снова опускаясь на кафель рядом.

Она с минуту смотрела на имена, бросив на меня любопытный взгляд, после чего открыла мое первым. Белль молча прочла его, пока я ковыряла лак для ногтей, и как только она сложила его и открыла «Бриэль», ей потребовалось всего три секунды, чтобы выругаться и швырнуть бумагу через всю кухню.

– Вот ублюдок.

Она уставилась на письма, валяющиеся на другом конце комнаты, как будто могла поджечь их одним взглядом. Затем ее глаза снова нашли меня, брови сошлись на переносице.

– Они лежали в коробке, которую принесла София?

Я кивнула.

– Боже, Джемма… мне так… так жаль. Это ужасно. Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть.

– Он написал ей то же самое, что и мне, – прошептала я, и глаза снова наполнились слезами. – Ни одна из нас не представляла важности для него. Все это было просто игрой до того самого дня, когда он скончался.

Белль на мгновение замолчала, и готова поклясться, что на нас словно опустилась холодная, неприятная тишина.

– Думаешь, он… написал их до того, как узнал о своей болезни? Намеревался ли он отдать их лично? То есть… – я покачала головой. – Мне не следовало читать то письмо, адресованное Бриэль. Но я сделала это. И теперь…

Мой голос сорвался, и моя лучшая подруга просто сидела рядом со мной на полу, не проронив ни слова и переваривая услышанное. Когда она наконец заговорила, то пристально уставилась на меня, а я же уставилась на плитку.

– Ладно, понимаю, насколько это, должно быть, больно. Уверена, что это вызвало в тебе все те воспоминания, которые ты пыталась забыть, каждый страх, который ты пыталась преодолеть, доверяя Заку. Но, дорогая… Зак другой. Ты это знаешь.

– Неужели? – удивилась я. – Я думала, что знаю Карло, но ошибалась. Я даже не подозревала… – я покачала головой. – Увидев эти письма, я вспомнила все страдания, через которые довелось пройти. Они напомнили мне о прошлом, и в тот момент я опешила от того, как вообще могла забыть эту боль.