Ассистентка вернулась, поправила очки на переносице. Она придержала дверь открытой и жестом пригласила нас войти в храм музыки.

Мона стояла в проходе, указывая на что-то на сцене мужчине с наушниками, ее мягкий, медовый голос струился, как карамельный солнечный свет.

Плечи Нев напряглись, когда мы приблизились к ее маме. Когда Мона повернулась, Нев остановилась. И вдруг она начала дрожать.

59. Импровизация

59. Импровизация

Золотистые глаза Моны Стоун вспыхнули при взгляде на дочь, потом застыли на сыне. Мое сердце стало совершенно спокойным. Я едва осмеливалась дышать, боясь испортить атмосферу своими страхами.

Тен наклонился ко мне и прошептал:

– Я пойду поищу место где-нибудь сзади.

Когда он ушел, взгляд Моны последовал за ним, прежде чем снова остановиться на мне. Наконец она сделала шаг вперед.

– Как тесен этот мир. – Сначала она протянула руку моей матери. – Приятно познакомиться с женщиной, которая сумела породить такой талант.

Мамина застывшая челюсть говорила об одном – комплимент ей не польстил. Однако, к счастью, она все-таки пожала руку Моны.

– Джейд, – вежливо представилась она.

Ягодно-красные губы Моны выгнулись в улыбке, которая ослепляла ее поклонников в течение последних двух десятилетий.

– Невада. – В ее устах имя дочери прозвучало как начало песни.

Писала ли она когда-нибудь песни для своих детей? Я никогда не слышала, чтобы она пела песню о материнстве, но это же не значит, что она не заперла ее в ящике комода.

Нев ответила голосом легким, как утренний туман:

– Мама.

Позади Моны вылезла камера, нарушив интимность момента. Я повернула голову и оказалась вплотную к объективу второй камеры.

Мона подняла ладонь перед камерой рядом с собой.

– Никаких съемок, – сказала она. – Я запрещаю снимать своих детей.