Пустота на сцене немного сковывала движения. Пространство вокруг казалось мне большой пропастью, а расстояние между мной и Джереми – непреодолимой стеной из маленьких кирпичиков, стойко державшихся друг на друге.

– Я вас не знаю. Вы брат Норы?

Я выступила вперед медленными шажками, навстречу неизвестному юноше.

– Вы проницательны, миссис Деверелл. Могу сказать, что мы с вами в этом похожи. Я также не знаком с вашим творчеством.

Джереми остановился рядом со мной, держа дистанцию, становясь невидимой преградой.

– Жаль, что вы не читали мою пьесу. Даже несмотря на то, что она не передает все тонкости романа, она мне по душе.

– Почему Уотс?

Голос парня сменился на грубоватый. Он произнес эту строку с каким-то удушающим вызовом.

– Простите, что вы сказали?

– Почему вы выбрали Уотса? Он недостоин вас. К тому же его картины полная халтура. Я не понимаю, почему вы этого не видите.

Я отшатнулась от его безжалостных и жестоких слов, которые, как мне показалось, были адресованы не Энджел, а мне. Все это походило на действительность, а не игру.

Чарльз молча и внимательно наблюдал за нами, нервно грызя карандаш. Он хватался за каждое слово, чтобы рассмотреть в нем нужную интонацию и жесты, присутствующие в наших диалогах. Спустя еще несколько реплик он запрыгнул к нам на сцену.

– Уже довольно неплохо. Сейчас вы смогли придать хоть какие-то признаки жизни своим героям, – немного ободряюще произнес мужчина. – Мне только что позвонил генеральный директор, поэтому я отлучусь ненадолго. Попробуйте прогнать сами остальные сцены до моего прихода.

Он улыбнулся, похлопав нас по плечам, и тут же вышел за пределы творящегося искусства. Мы остались стоять в ступоре посреди сцены. Прожектора на потолке слегка приглушили свет, оставив акцент на двух действующих лицах.