Сожаление пронзает изнутри острыми, мерзкими когтями, заставляя меня прижать руку к животу. Из-за меня он выглядит таким измученным. Из-за меня его плечи, некогда прямые и гордые, сейчас поникли.

— Привет. — Его голос потрескивает в тишине.

Я прочищаю ком в горле.

— Привет.

Мейкон издает горловой стон, медленно приближаясь. В руке он держит маленький пакет размером с роман в мягкой обложке. Коричневая оберточная бумага помятая и состаренная, будто пережила тяжелые времена с почтовой доставкой.

Настороженно глядя на меня, он садится. Раздвинув массивные бедра и опершись на локти, Мейкон изучает коробку, которую небрежно держит в своих больших руках. Он теребит большим пальцем угол, когда начинает говорить хриплым голосом.

— Я знаю, что раньше ты не хотела…

— Подожди. — Я кладу руку ему на запястье. — Постой. Что значит «раньше»? Что это?

Мейкон хмурится.

— Ты никогда ее не видела?

Через мгновение он протягивает мне коробку. И я принимаю ее трясущимися руками, будто там бомба.

Мое имя и адрес указаны по центру, а старый адрес Мейкона — в верхнем левом углу. Большой красный штамп возврата отправителю закрывает табличку. В правом верхнем углу повторяются те же слова, написанные знакомым почерком, только я не могу сказать, принадлежит ли он маме или Сэм. Их почерк слишком похож.

Я облизываю внезапно пересохшие губы.

— Я вижу это в первый раз.

Он еще больше хмурится.

— Не ты вернула ее?

— Это… — Мой голос срывается, и я пытаюсь снова. — Это почерк мамы. Или Сэм. Не могу сказать точно.

Мейкон сжимает губы, и я понимаю, что он думает, что это очередной случай, когда Сэм, вероятней всего, все испортила.

— Ну… — он указывает на пакет, поднимая подбородок, — это для тебя.

Я провожу пальцами по табличке, ощущая косые линии в том месте, где почерк Мейкона вырезал мое имя чернилами. Но останавливаюсь, когда замечаю дату на марке.