Неужели она подумала, что мне так плохо живется? Господи, я же был звездой. За годы своей игры я заработал более восьмидесяти миллионов и еще больше благодаря рекламе. Я мог считаться богатым. Честно говоря, я, вероятно, зарабатывал больше, чем она. Даже не играя. Я тут же почувствовал себя полным придурком из-за того, что подумал об этом.

Возможно, мой хмурый вид отразил больше мыслей, чем я предполагал, потому что Эмма покачала головой, как бы извиняясь.

– Просто… мы никогда не говорили об этом. О твоей жизни. Ты остаешься в Роузмонте, как будто прячешься…

– Я не прячусь. Я там, потому что… – Мое горло сжалось, и я прокашлялся. – Мами́ нужна компания.

Дерьмо. Это прозвучало совершенно нелепо. И мы оба это знали.

– И все? – спросила она тихо, ласково. – Ты собираешься посвятить остаток своей жизни тому, чтобы составлять компанию Амалии?

У меня внутри все сжалось, и я хмыкнул, отводя от нее взгляд, затем разозлился из-за этого и вызывающе посмотрел в ответ.

– Она моя бабушка.

– Я знаю. Но как насчет твоей жизни? – Теперь Эмма оказалась ближе и смотрела на меня с другой стороны длинного кухонного островка. – Ты так молод. У тебя так много вариантов…

– Да, верно, – вмешался я, почувствовав, как нарастает старая обида, старое подавленное разочарование. – Я знаю.

Эмма сделала паузу, снова нахмурив брови.

– Знаешь, – неуверенно повторила она.

Я шумно выдохнул.

– Я не хотел обсуждать это прямо сейчас, но я разговаривал с Рикманом.

– Твоим старым тренером?

Я кивнул.

– Да. И Кларком, генеральным менеджером моей команды, а также с Джеком Морисоном, владельцем. – Мои руки легли на стойку. – Если врачи разрешат мне играть и если я буду чувствовать себя хорошо, они вернут меня обратно.

Весь воздух будто вылетел из комнаты со свистом. У Эммы отвисла челюсть, она в ужасе уставилась на меня.

– Они вернут тебя обратно? – Она побледнела. – Но ты же ушел на покой.

– Мы все в курсе, Эм.