– Итак, – начала Амалия. – Теперь, когда все мои малыши здесь, у меня есть объявление.

Среди присутствующих послышался приглушенный рокот, и все, кроме меня, казалось, подобрались.

– Я решила, что скучаю по Франции. Поэтому, – она изящно взмахнула рукой, – я возвращаюсь в Париж.

– Ты ездишь в Париж каждую весну, – произнес Люсьен с невозмутимым выражением лица.

– А-ну, тихо, – фыркнула она, будто обиделась, но мы все знали, что это не так. – Я собираюсь жить в Париже постоянно. Мое время здесь подошло к концу. Пора создавать новые воспоминания.

Этой женщине было семьдесят пять лет, и все же она брала жизнь в свои руки и направляла ее туда, куда ей хотелось. Я мечтала об этом: обладать бесстрашием Амалии, ее жаждой жизни.

– Ты собираешься продать Роузмонт? – Люсьен не смог полностью скрыть страх в своем голосе. Я его не винила. Это было его убежище и его детство в одном флаконе.

– Конечно, нет, – встряла Тина, бросив на него слегка раздраженный взгляд. – Она собирается отдать его тебе.

– Мне?

Антон фыркнул:

– Ты как будто удивлен.

Глаза Люсьена сузились и застыли.

– Потому что так и есть. У меня не больше прав на это место, чем у любого из вас.

– Ой, да брось. Ты ее любимчик.

– Если думаешь, что ты – нет, это только потому, что ты засранец…

Амалия хлопнула в ладоши.

– Замолчите. Все вы. – Она пристально посмотрела на каждого из них по очереди. – Конечно, я ничего не продаю, Люсьен. Как нелепо. И вы двое. Как смеете предполагать, что я проявлю подобный фаворитизм?

Тина поморщилась.

– Прошу прощения, Мами́. Просто Люсьен жил здесь с тобой в детстве, и он все чинил.

Антон хмыкнул. Амалия медленно отпила вина, прежде чем продолжить: