– Не прекратишь себя наказывать, – повторяет она, как будто у меня проблемы со слухом. – Я про то, что у тебя семнадцать работ и ноль друзей. А еще про то, что ты решила не поступать в университет и не стала бороться за Люка.

Я растерянно моргаю.

– У меня есть друзья!

Мои слова звучат жалко, словно я двухлетний ребенок, но о чем Наоми вообще сейчас говорит? Она ничего не знает о моей жизни. Она не Мэл. Мы с ней вообще почти никогда не общались.

– Тогда почему ты себя так ведешь?

– Никак я себя не веду, – говорю я, чувствуя, как моя кровь начинает закипать. – Наоми, мне кажется, тебе пора уходить.

Она не обращает на мои слова никакого внимания.

– Мне не нужно знать все подробности, чтобы понять, что ты себя наказываешь.

Я не могу поверить, что она так по-хамски со мной разговаривает. Я открываю рот, чтобы ей об этом сказать, но с моих губ срываются совсем другие слова.

– Ты не знаешь, о чем говоришь. Ты даже не представляешь, что я натворила.

– И что ты натворила? Убила кого-то? – с насмешкой спрашивает она.

Мою кожу обжигает злость, а в горле встает ком.

Я молчу.

– Что бы там ни сделала… если это уголовное преступление, иди и сдайся полиции. Если нет, извинись и живи дальше.

Я поверить не могу, что она сказала это вслух. Она же ничего не знает… даже понятия не имеет.

– Я не могу жить дальше.

– И почему же?

– Потому что я не могу ничего исправить. Он погиб, и я не могу его вернуть.

Взгляд Наоми смягчается. Мне кажется, она только сейчас понимает, что я говорю о Роуэне.