— За афтепати[6].

Он салютует в воздух, делает большой глоток и надрывает упаковку с зефиром.

Мы быстро расправляемся с напитками. Я закусываю, Стас ожидаемо отказывается от сладостей.

Детская площадка погружается в темноту, хотя в домах почти в каждом окне зажигается свет. Мы молчим, вертя пустые бутылку и банку.

Я поднимаюсь первой, разминая ноги. Кажется, ягодицы расплющились о неудобную сидушку. Стас тоже встаёт, поводит плечами из стороны в сторону.

— Прогуляемся обратно? Я тебя отвезу, — предлагает он.

Смотрю на его замершие на жестянке пальцы и словно решаю её участь:

— Хорошо.

Не смятая банка отправляется в урну вместе с бутылочкой и пластиковым поддончиком со вторым несъеденным зефиром.

Мы покидаем двор, огибаем дома, переходим улицы и не произносим больше ни слова, как будто выплеснули друг другу накопленное за три месяца и оба не желаем переполнить сказанное ни одним лишним звуком.

Та же самая осторожность сквозит в каждом шаге и неслучайном жесте. Вежливо, цивилизованно, с толикой заботы, чётко выверенной по всем границам.

Стас обозначает бордюр, но не подаёт мне руку.

Я замечаю сдвинутый люк и забираю правее, понуждая его обойти опасное место.

Мы не перебегаем дорогу, там, где удобнее, наперегонки подхватывая друг друга под локоть, а пользуемся светофорами и тем самым, не сговариваясь, немного удлиняем общий путь.

Стас держится чуть позади меня на просматриваемом тротуаре и выступает вперёд там, куда не попадает свет фонарей.

Пересекаем знакомую парковку, но не заходим внутрь здания. Оно сияет яркими огнями и гудит, как разноголосый улей.

Мы спускаемся в подземный гараж, который арендован для участников церемонии.

Внизу значительно прохладнее. Мои предплечья покрываются гусиной кожей. Интенсивно растираю их.

— Продрогла? Уже недалеко. — Стас указывает на ряд машин, которые поблёскивают глянцевыми корпусами в полумраке.

Он не может одолжить мне пиджак, потому что на нём его попросту нет, как и тепло своей руки, потому что между нами теперь не близость, а воспитание. Корректное, предсказуемое, оно неожиданно навевает непрошеную тоску, которая моментально проникает в поры и бескомпромиссно лишает возможности ей сопротивляться.