Откладываю телефон. Сажусь ровнее, разминаю плечи и по кругу оглаживаю руль.

— Действительно плодотворный день получился, — произношу, уставившись в лобовое стекло.

— Спасибо, — отзывается Стас.

— За что? — Оглядываюсь на него.

— За тебя, Ал.

Он смотрит на меня как-то по-новому, берётся за ручку двери и выходит.

Я трогаюсь с места.

По телу разливается усталость, но она не тяготит. Наоборот, дарит приятное ощущение вложенных в нужное дело усилий.

В голове хаотично вспыхивают отдельные слова и фразы прошедшего вечера. Внезапно понимаю, что среди них без всяких наводящих вопросов кроется главный ответ, вычленить который мне пока не удаётся, но я точно знаю, что он уже есть.

В субботу, не сговариваясь, мы с мальчишками встаём рано. Они раскручивают меня на домашнюю пиццу, что подразумевает минимум три больших круга, с тех пор как Артём вступил в подростковый возраст.

К нам присоединяется Ксюша. Она звонко хохочет над Тёмой, который утилизирует в качестве начинки остатки колбасы, сосисок, фарша и ещё с десяток ингредиентов, обнаруженных в холодильнике. Тимка режет куриную грудку и дольки ананаса на равные кубики, меланхолично стирает салфеткой со стола кляксы томатной пасты, которые капают с ложки Артёма, и обещает накормить Ксюшу оригинальным блюдом, а не объедками с братского плеча.

— Мелкий, ты чё, к моей девушке подкатываешь? — Брови Тёмы ползут на лоб.

— Нет, — абсолютно серьёзно отвечает Тимоша. — Просто соблюдаю баланс: от тебя зрелища, от меня — хлеб.

Ксюша краснеет и нежно касается запястья Артёма, явно волнуясь, что из-за неё назревает ссора, хотя я знаю, что мальчики шутят.

Окунаю руки в муку и хлопаю в ладоши, запуская облако белёсой пыльцы. Дети по очереди чихают и аналогично стреляют мукой в мою сторону. Словно белым мелом, рисую на щеках каждого из них первую букву имени, вовлекая в процесс и Ксюшу. Она тушуется, а потом широко улыбается с такой трогательной, обезоруживающей признательностью, что у меня сжимается сердце. Макает палец в муку и робко спрашивает:

— Можно?

Подставляю щёку и чувствую, как предплечья покрываются мурашками от вспыхнувшей незамутнённой детской радости в девичьих глазах.

Полагаю, для её мамы подобное времяпрепровождение может показаться несусветной глупостью и расточительством, но именно такие глупости я сама обожала творить вместе с родителями, когда была ребёнком, очень хорошо их помню и стараюсь дарить сыновьям.

— Для симметрии! — заявляет Тёмка, прижимается испачканной щекой к моей чистой и делится своей «А» со мной.

— И для полноты имени, — добавляет Тим и быстрыми штрихами наносит на мой лоб двойную мучную «Л».