Дом в Леноксе точно такой, каким вы его описывали, вплоть до орнамента на коврах и цвета обоев. Когда я коснулась перил, то вспомнила, что вам нравилось проводить по ним рукой, когда вы поднимались по лестнице.

Снаружи дом – подобие Джона, статный, величавый, классический, но внутри все создано женщинами и ради женщин. Ни в мебели, ни в иной обстановке не видно присутствия Джона, но его отсутствие – восемь лет разлуки, прерываемой лишь краткими увольнениями, – чувствуется во всем.

Вы здесь, в этом доме. Вы сохранились в лицах ваших дочерей. Они уже вовсе не маленькие. Рути девять лет, Полли одиннадцать, а Ханне почти тринадцать. Ханна высокая. Когда Джон говорил, что она пошла в вас, я думала, что она окажется невысокой. Она красива, стройна, темноволоса и ростом почти с меня.

Рути и правда похожа на Джона, как он и рассказывал, но она шумлива, в то время как он сдержан, и требовательна, в то время как он предан долгу. В ней вся жизнь этого дома, и она жаждет целиком владеть моим вниманием. Быть может, ей, как Иеремии, оно нужно больше, чем остальным. Мне кажется, что Полли больше всего напоминает вас, и характером, и внешностью. Она старается делать все как можно лучше, но страдает, потому что здоровье у нее не самое крепкое. И все же от этого она лишь более требовательна к себе. Недавно я начала учить ее ткацкому делу.