– Мне очень жаль, Джон. – Только это я и могла сказать.

Так и было. Мне отчаянно хотелось плакать. Я была так слаба, что едва могла двигаться, но мой разум прояснился, и я не сомневалась, что скоро поправлюсь. Но не знала, придет ли в себя после всего случившегося генерал. Он по-прежнему не поднимал головы от перины, я не могла посмотреть ему в глаза и лишь чувствовала его отчаяние.

– Моей формы нет, – пробормотала я. – Ее забрали.

Это была не самая важная деталь, но она отсылала нас к более серьезной теме, которую нам предстояло обсудить. Джон тоже был одет в гражданское платье.

– Нет. – Он помотал головой. – Она у меня. Я знал, что вы захотите ее забрать. Гриппи взял ваши вещи. Я нес вас. Никто, кроме доктора Бинни, не видел, как мы покинули госпиталь. Доктор тревожился, что с вами станет. Он весьма… достойный… человек.

Генерал не забыл забрать мою форму. В тот миг я любила его сильнее, чем когда-либо. Слезы покатились у меня по щекам, намочили подушку. Несколько мгновений я молча пыталась увязать свои чувства – так же, как прежде перевязывала себе грудь, – как можно плотнее, так, чтобы они оставались тайной. Но те времена прошли, и теперь у меня была новая жизнь.

– Что станет со мной? – спросила я, решившись нарушить повисшее между нами тяжелое молчание. – И что будет с вами?

Он наконец поднял голову:

– Я сказал доктору Бинни и доктору Тэтчеру, что позабочусь о вас и не стану выдвигать обвинений. Мне показалось предательством, что я ничего о вас не сказал… не объяснил, кто вы такая… но я счел, что нам ни к чему, чтобы о нашей связи узнали.

Я смотрела на него глазами, полными слез, едва осмеливаясь дышать. В его взгляде читалась тоска, он плотно сжал зубы.

– Я разобрался с делами, удерживавшими меня в Филадельфии. Моя работа здесь завершилась, и я попросил тридцать дней отпуска. Когда отпуск кончится, я подам в отставку. И мы уедем в Ленокс, как только вам станет лучше. Если вы этого хотите. Вы хотите этого, Дебора? Хотите жить со мной? Или я пренебрег вашими желаниями, чтобы удовлетворить собственные?

– О Джон, – выдохнула я. – Вы единственный мужчина на земле и на небе, который мне нужен. Но вы не можете уйти в отставку. Вы никогда себя не простите. А я не прощу себя.

– Почему? – ахнул он.

– Из-за меня вы не нарушите слово. Вы дали клятву солдатам. Вы обещали, что останетесь до конца. Обещали Финеасу.

Он поднялся со стула, потрясенный, медленно прошелся по комнате, встал у окна, чтобы надышаться ночным воздухом, и лишь потом вернулся ко мне:

– Я вижу, что не могу сдержать все обещания. Девять дней тому назад я дал вам клятву перед Богом. Но на следующий день вы покинули меня. Я не могу вас оставить, не могу. Не теперь. У меня не хватит сил. Но вы не можете вернуться со мной в Уэст-Пойнт. Тогда доктор Тэтчер не станет молчать. Он сохранит все в тайне, только если мы не продолжим это. Сегодня в газете напечатали историю, сильно схожую с нашей, хотя имен и не назвали.