Любила же я его! Ох, как любила! Но за двадцать лет все что угодно перерастет и трансформируется. Та же любовь. Она здесь, в сердце. Не ушла никуда. Просто теперь я смотрю на Зорина как на близкого родственника и отца моих детей.

Другое дело Рашид…

Губы сами собой сжимаются в тонкую нитку. В глазах появляются слезы.

«Что же ты наделал, Рашид Алиевич? Как же ты мог?» — поднимаю глаза к потолку. Только бы не разреветься. На душе и так кошки скребут. Но я гоню от себя печальные мысли. Еще будет возможность порыдать. Оплакать свою горькую долю.

Да что плачь, что не плачь… Ничего уже не изменить…

— Ты надолго к нам? — сумрачно интересуется Коля. Вижу, как его колпашит, как хочет высказать все, что накипело за эти долгие двадцать лет. Мне тоже есть что сказать. Но ей богу! Не хочу я ворошить старое. И вспоминать ничего не хочу. Ни фотки эти гадские, ни отчеты моих осведомителей.

Все. После Маниной смерти бесполезно выяснять детали. Нужно жить дальше, а не копаться в грязном белье, которое сами же и испачкали. Простить друг друга… Если получится.

— Пока на неделю, — пожимаю плечами. — Потом смогу приезжать чаще. Но первый визит всегда короткий. Али уже завтра должен вернуться в Реджистан. А я смогу немного побыть с вами, — добавляю и неожиданно ловлю себя на странной мысли. Я тут никому не нужна. Ни сыну, ни дочери, ни Коле.

У всех своя жизнь. А у нас только давнее прошлое. И никакого настоящего или будущего. Может, зря я приехала…

— Ты все двадцать лет в плену была? — прижимается ко мне Ирочка. — Или связи не было? Могла бы нас найти в социальных сетях…

— Сначала рвалась к вам, — вздыхаю тяжко. — Но не получилось удрать. А потом уже стало ясно, что будет Али. И Рашид удвоил охрану. С меня глаз не спускали ни днем, ни ночью. Интернет был. Но наш, местный. Выйти в российский сегмент я не могла.

— Сладкий плен, — шепчет дочка. — Врагу не пожелаешь.

— А бежать… Ну как? Меня бы схватили на первом же перекрестке.

— Опасно белой женщине одной передвигаться в исконно арабских районах. Это вам не экскурсия. Украли бы, надругались и убили. Кому бы стало легче? — мрачно заявляет Борик. Мой главный защитник.

— Поеду я домой, — поднимается с места. — Завтра на службу с утра пораньше.

— Останься у нас, — мотает головой Ира. — Хоть поспишь лишний час и позавтракаешь, как нормальный человек, а не как бездомный кошак в подворотне.

— Доводы принимаются, — поднимает вверх палец Борис. — Где мне прибомбиться, систер? — спрашивает небрежно.

— Твоя комната все там же, — смеется она.

— Пойдем, проводишь меня, — решает он, и Ирочка подрывается вслед за братом.