— Не говори так.

Он пожал плечами.

— Это правда. Я никогда не испытывал подобной ярости.

— Где он?

Данте снова пожал плечами.

— Ричард сказал, что выгнал его. Видимо, ушел зализывать раны.

— И что теперь? — спросила я, чувствуя его волнение.

— Теперь ты возвращаешься в постель.

— Я хочу в душ. Хочу смыть с себя больничный запах и... — Я сглотнула. — Его.

Данте тут же включил воду и дал ей нагреться. Затем сбросил одежду и протянул руку, помогая мне войти под теплые брызги. Я вздрогнула, когда струи коснулись моей кожи. Он отрегулировал душевые насадки так, чтобы ни одна не попадала на лицо или плечо, и помог мне вымыться. Настоял на том, чтобы я сидела, пока он моет мои волосы с шампунем и кондиционером, нежно массируя пальцами кожу головы сквозь спутанные волосы. Когда мы закончили, он завернул меня в полотенце и отнес в спальню. Я влезла в футболку и леггинсы, и он уложил меня обратно в постель, осторожно втирая в кожу крем.

— Это поможет справиться с болью и быстрее рассосать синяки, — объяснил он.

Я вздрогнула, когда он пальцем коснулся тонкого пореза, кожа была очень чувствительной.

— Прости, маленькая Пчелка, — пробормотал он. — Я стараюсь не причинять тебе боль.

— Я знаю. Скоро станет лучше.

Он ничего не ответил. Когда закончил, наклонился и поцеловал меня в макушку.

— Отдохни немного.

— Я не могу оставаться здесь весь день, — запротестовала я, забравшись под одеяло.

— Можешь, и ты будешь. Я скоро приготовлю нам обед, а ты пока отдыхай.

Я закрыла глаза, не желая спорить. Не было сил. Мужчина снова поцеловал меня в лоб и вздохнул. Я почувствовала его боль, когда он выдохнул. Она была тяжелой и глубокой, но я не знала, как ее стереть. Я была потрясена, и вся в синяках, но через несколько дней буду в порядке.

Данте вышел из комнаты, и я открыла глаза, глядя вслед его удаляющейся фигуре. И подумала, не приснилось ли мне, что призналась ему в любви прошлой ночью. Я не хотела, не была уверена, почему эти слова вырвались наружу. Я не планировала говорить ему об этом. Но в какой-то момент полюбила своего похитителя. Он почти сразу перестал быть таковым, более того, стал моим защитником, другом и любовником. Данте дал мне свободу быть собой, забавлялся моими причудами и поощрял мою любознательность. И беспокоился обо мне — то, чего я не знала всю свою жизнь. С ним я чувствовала себя в полной безопасности, была постоянно окружена его заботой. Как будто я наконец-то нашла то, что искала всю свою жизнь.