Он тяжело вздохнул и замолк. После долгого молчания вновь заговорил:

– Царственный брат никогда не упоминает о тебе, и никто другой не смеет упоминать твое имя. Однако прошло уже много дней, а его брови всегда нахмурены, и улыбка ни разу не появлялась на его лице. Раньше, даже когда он бывал занят государственными делами и очень утомлялся, после аудиенции он направлялся в павильон Янсиньдянь невероятно расслабленным, а сейчас в выражении его лица нет и капли тепла. У всех, кто лично прислуживает ему, душа уходит в пятки. Все думают, это из-за войны на северо-западе, но никто не знает, что это лишь одна из причин.

Мы с тринадцатым господином в тишине сидели рядом. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, словно в своем воображении он любовался далекими озерными пейзажами Цзяннани.

– Нас разделяют кровь и человеческие жизни, и с этим ничего не поделать. Что же вам мешает быть вместе? В мире и без того довольно горестей, так зачем превращать свою единственную любовь в страдание?

Повернув ко мне голову, он добавил:

– Жоси, довольно. Позволь себе быть счастливой!

Я медленно поднялась на ноги. Тринадцатый господин, видя, как я наклонилась и принялась растирать колени, торопливо вскочил, спросив:

– Опять болит?

– Нет, – покачала головой я.

– Если в будущем Чэнхуань не начнет относиться к тебе с должным почтением, ни за что не прощу ей этого, – погрустнев, проговорил тринадцатый.

– Не волнуйся, – засмеялась я. – По вечерам, когда Юйтань занимается моими коленями, Чэнхуань всегда сидит рядом, болтает со мной, смеется, помогает развеять скуку. Взаправду «проявляет почтение и доставляет радость»[82].

Тринадцатый господин медленным шагом пошел рядом, провожая меня обратно к дому. Когда настало время прощаться, он взглянул на меня, словно хотел что-то сказать, но лишь тихо вздохнул и, развернувшись, ушел.

Вскоре после ужина примчался Гао Уюн и, приветствовав меня, сразу сообщил:

– Его Величество приказал мне препроводить барышню обратно.

Я продолжала сидеть с чашкой чая в руках, не двинувшись с места, и ответила:

– Мне и здесь очень хорошо.

Гао Уюн упал на колени и взмолился:

– Барышня, представьте себя на месте несчастного! Прошу, пойдемте!

С этими словами он принялся безостановочно стучать головой об пол. Я торопливо вскочила со стула и отбежала в сторону, не принимая поклонов.

– Скорее поднимайся, нечего мне отвешивать земные поклоны! – воскликнула я.