На лице постоянно улыбающейся Чэньсян теперь не было и тени улыбки: опустив голову, она молча следовала за мной. Пройдя несколько шагов, Цяохуэй огляделась и, убедившись, что рядом никого нет, воскликнула:

– Барышня, это так на вас не похоже! Ладно, вы не стали отвечать на дружеский жест первой госпожи, но как вы могли поступить столь невежливо? Зачем было вставать из-за стола раньше, чем господин с первой супругой закончили трапезу? Мне уж немало лет, но такое я вижу впервые.

– С меня довольно всех этих показных правил вежливости. Впредь буду вести себя столь же отвратительно, так что заранее приготовься, – ответила я. – Я не собираюсь быть с ними одной семьей или вместе изображать дружных сестер. Хочу жить сама по себе. У меня больше нет сил кому бы то ни было угождать.

Оторопев, Цяохуэй некоторое время молчала, а затем со вздохом произнесла:

– Ладно, вам хватило по горло дворца и его правил. Пусть же это поместье станет для вас местом отдыха!

Я засмеялась и обняла ее со словами:

– И все-таки Цяохуэй лучше всех!

– Потом не забудьте поблагодарить четырнадцатого господина, – заметила Цяохуэй, похлопав меня по спине. – Он прямо дал понять, что позволит вам вести себя как заблагорассудится.

– Первая госпожа хороший человек. Даже если в душе она оскорбилась, думаю, самое большее, что она сделает, – это перестанет меня замечать и отстранит от всех дел, чтобы я осталась совсем одна. Что ж, это как раз то, чего я хочу, – сказала я с улыбкой. – С остальными же точно не будет никаких проблем, поэтому мы сможем запереть двери и спокойно продолжать жить!

– Выходит, сегодня вы, барышня, сделали весьма красивый ход, – тоже улыбнулась Цяохуэй. – Лишь вошли и вышли, а между делом вопрос о будущей жизни здесь уже оказался решен.

Улыбаясь, я подмигнула Цяохуэй, заявив:

– Да у кого хватит терпения вести с ними затяжную войну?

Жизнь в поместье четырнадцатого господина мирно шла своим чередом и не была насыщена событиями. Именно о такой я и мечтала много лет, страстно желая покоя. Почти не выходя из дома, упражнялась в каллиграфии, читала, лежала, глядя в потолок, – так проходили мои дни.

Я как раз сидела в комнате, прописывая иероглифы, когда снаружи раздался крик Цяохуэй:

– Барышня, хватит вам упражняться! Вы же не собираетесь участвовать в экзамене, так зачем вам столь красивый почерк? Лучше выходите на улицу смотреть, как мы с Чэньсян играем в ласточку.

– Иду, – откликнулась я. – Вы пока начинайте.

Я оглядела свои иероглифы, затем взглянула на образец и с беспомощным вздохом отметила:

– Суть ухватить тяжело, но вроде похоже.