Исайя

– Я почти готова!

Прислонясь спиной к раковине, скрещиваю руки на груди.

– Не торопись, Кенни. Без нас не начнут.

Я вообще не хочу, чтобы это начиналось.

Под дверью кабинки в туалете я вижу, как Кеннеди прыгает на одной ноге, торопливо пытаясь надеть вторую туфлю на высоком каблуке.

Доктор Фредрик изо всех сил старался заставить ее сегодня вечером работать в тренажерном зале, приводя в порядок медицинские принадлежности, пока он и другие сотрудники будут присутствовать на церемонии чествования моего брата. Риз узнала и быстро положила этому конец, но Кеннеди все равно пришлось работать до последней минуты, и я принес ее платье, туфли и украшения в туалет, чтобы она могла быстро переодеться.

– Кем Фредрик себя возомнил? – раздраженно спрашивает она. – Он ведь думает, что это церемония награждения моего деверя. Если кому-то из медицинского персонала сегодня и следовало задержаться на работе, то точно не мне.

– Кай и есть твой деверь.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Черт возьми, не могу дождаться, когда перестану с ним работать! Он был чрезмерно рад, что в понедельник я взяла отгул ради собеседования, но отказался отпустить меня вовремя сегодня, после того как я проработала весь день. Вот гад!

Я хочу что-то сказать, согласиться с ней, заверить, что все наладится, как только она окажется в Сан-Франциско, но в глубине души у меня нет сил притворяться, как будто тогда жизнь станет лучше.

Я надеюсь и молюсь, чтобы для Кеннеди это было так. Возможно, тогда, зная, что она счастлива, я смогу пережить тоску по ней, которую точно буду испытывать.

Сегодняшний вечер обещает быть отстойным, и еще хуже осознавать, что Кенни вскоре уедет.

– Можешь застегнуть мне молнию?

Когда Кеннеди открывает дверь кабинки, ее тон кажется слишком небрежным, будто она не знает, что полностью лишит меня дара речи, как только я ее увижу.

Белое ниспадающее до пола платье с глубоким вырезом на спине, расшитое бисером, облегает каждый сантиметр ее тела. Ткань оборачивается вокруг шеи, где Кеннеди придерживает ее, пока я не застегну замок. Волосы моей жены завиты крупными волнами и заколоты на одну сторону, как она обычно делает, когда наряжается, а все украшения серебряные, за исключением золотого кольца с фиолетовым камнем на безымянном пальце левой руки.

Кеннеди сосредоточенно смотрит в пол, придерживая подол платья, и не понимает, что я, черт возьми, потерял дар речи и не двигаюсь, приклеившись задницей к раковине, потому что эта женщина – самая потрясающая из всех, кого я когда-либо видел, и до сих пор не понимаю, как мне повезло называть ее своей женой, даже если она считает, что это временно.