– Прости. Ты просто был милым, а я…

– О, не будь такой кроткой Кенни. Я не просто был милым – я заигрывал с тобой. Могу добавить «откровенно».

Она не смеется. И не отвечает. Но по ее лицу я понимаю все, что мне нужно знать.

После той ночи в Миннеаполисе, когда Кеннеди увидела мою уязвимую сторону, она стала смотреть на меня по-другому. Относиться ко мне по-другому. Я не знаю, хорошо это или плохо.

И я слегка подталкиваю ее коленом:

– Что ж, дам тебе шанс исправиться. Если бы я пригласил тебя куда-нибудь прямо сейчас, ты бы согласилась?

– Смотря куда.

– От чего это зависит?

– От деталей.

Я наклоняюсь к ней, и она не отстраняется.

– Ты должна дать мне ответ, прежде чем я расскажу тебе подробности. Будь спонтанной, Кенни! Да или нет? Ты хочешь пойти?

– Исайя, я привыкла планировать.

– О, поверь мне, я в курсе. Но прямо сейчас единственное, что тебе нужно планировать, – это то, что я буду рядом.

Она расслабляется, нерешительность исчезает.

– Итак, скажи: ты согласна?

Она прижимается ко мне, наши головы упираются в стену, а губы находятся всего в нескольких сантиметрах друг от друга.

– Согласна.

– Умница!

Не отстраняясь, Кеннеди сгибает ноги, и левая ложится мне на бедро. Это длится лишь долю секунды, и, словно одумавшись, она отводит взгляд, подтягивая колено к груди. Чтобы сгладить неловкость, я аккуратно возвращаю ее ногу обратно.

– Ты говорила, что никогда не была на свидании, – продолжаю я как ни в чем не бывало.