– Все помню, но тебе-то всего два года было?

– Ну и что – я себя с самого рождения помню. Вот было лежу в люльке, муха по мне ползает, мешает мне, я хочу отогнать ее, но не могу – руки еще не слушаются. Вот так. А на пожаре ты первым своего любимца, Сашку, спасла, потом Глашку, а меня последнего. Я даже думал, оставишь меня там.

– Что ты говоришь такое? Я даже не думала ни о чем: хватала первого попавшегося и вытаскивала.

– Вот именно! Я долго думал потом об этом. Даже с профессором одним поговорил. Ты бессознательно все это делала, не думала. Как сердце тебе диктовало, так и делала. Вот так и получилось, что я для тебя был последним.

– И за это ты меня все эти годы ненавидишь?

– Да не только. Я помню, как отец тебе вмазал. Кричал «потаскуха» – я тогда еще не понимал ничего. Но потом, когда вырос, понял: ты ему изменила. Ты всех нас предала, всю семью разрушила. Отец всю жизнь отдельно, на втором этаже, без любви и ласки. Ты ему слова доброго никогда не сказала, а он тебе ничего плохого-то и не сделал. Наоборот – добра тебе желал, женился на безграмотной крестьянке без гроша. А мог бы, между прочим, и получше кого подыскать со своим образованием, остался бы в семье, как сыр в масле катался.

– Замолчи! – не выдержав, закричала Катерина. – Сейчас же замолчи! Ты ничего не знаешь и ничего не понял!

Коля с тоской посмотрел в окно:

– Знаешь, мать, надо дезертиров ловить – некогда тут с тобой. Ну, бывай. – Он махнул ей, чтобы вышла.

Катерина в растерянности шла домой. «Как жить-то после этого? Я же родила его, носила под сердцем, воспитывала. А он такой злобой сочится. Где же я недосмотрела? Что сделала не так? Может, он прав? Ведь это же правда, что я Сашу больше всех любила. А Коле меньше всех моей ласки доставалось. Выходит, это я виновата, что он такой?»

На следующий день Коля как ни в чем не бывало пришел к обеду. Словно и не было вчерашнего разговора. Рассказал, что дезертиры, и вчерашний мальчик тоже, ночью сделали подкоп под сруб и сбежали. Беглецов так и не нашли, а охранявшего их солдата за это расстреляли. Александр слушал с интересом. А Катерина старалась не думать, кто именно расстрелял солдата, и что сделают с дезертирами, если их поймают.

– Вот что, здесь я дела свои закончил, переводят в Старицу с повышением, – объявил Коля.

– Что же, поздравляю! Но все же жалко, что уезжаешь от нас, – сказал Александр.

– Чем же ты будешь там заниматься? – спросила Катерина.

– Да тем же, чем и здесь, – дезертиров везде хватает. И трусов тоже, – сказал он и со значением посмотрел на Катерину, как бы намекая: «И сынок твой, трус, тоже в Старице обретается».