– Пожалуйста, найди Сашу, помирись с ним, – попросила Катерина, – нехорошо, война ведь, кто знает…

– Вот еще! С чего бы это? Я с ним не ругался – я правду сказал! – взъерепенился Коля. – Ты зря переживаешь – не пошлют его на передовую. Меня тоже.

– И правда, Коля, помирись, – попросил Александр. – К чему нам эти склоки? Вы же всегда любили друг друга!

На этих словах Коля снова посмотрел на мать. «Никого он не любил», – с горечью поняла Катерина.

– Ничего, вернусь – хорошо заживем, будем белый хлеб с маслом есть и радио слушать! Радио, слышите, проведем, электричество появится. Жизнь другая начнется!

Стояло промозглое сентябрьское утро. За окном шел ливень, от ветра глухо и тревожно стонали ставни. В дверь вдруг постучали.

«Похоронка!» – предчувствие беды охватило Катерину. Раскинув дрожащие руки, она, как слепая, шла по темному коридору, едва касаясь гулких бревенчатых стен, отполированных временем. В дверь настойчиво тарабанили. Стук эхом отзывался в длинном пустом коридоре и докатывался до кухни, где Катерина только что растапливала печь. Молодой солдат смущенно вручил записку:

От военврача Сандалова.

«Дорогие мои мама и папа! Сегодня покидаю Старицу – назначен в госпиталь в соседнем районе. Не знаю, вернусь ли… Мама, милая моя мама, не плачь обо мне.

Ваш любящий сын Саша».

Неожиданно для себя Катерина расплакалась. Поняла: посылают на Ржев. Что-то внутри нее обломилось, как старая ветка под тяжестью яблок. Еще с начала года ждали, что немцев погонят из Ржева, но летели дни, недели, месяцы, а этого не происходило. В августе бои возобновились: как и в январе, мальчишек призывали, а уже через месяц в село начали прилетать похоронки. Из-под Ржева доносилось, как рвутся снаряды, бухает артиллерия, неспособная заглушить голосящих от горя баб во дворах. Выходя на улицу, Катерина думала о том, что каждый взрыв, который она слышит, может стать последним для ее Саши.

Прочитав записку, никому ничего не сказав, она натянула сапоги и выбежала на улицу. Дождь хлестал, и Катерина запоздало спохватилась, что забыла платок. Первым делом рванула на большак, но машин в сторону Старицы не шло: дорогу, и так изуродованную колеей от танков и воронками от снарядов, развезло.

Побежала через лес напрямки: нужно во что бы то ни стало увидеться с Сашей до того, как он уедет. Она ничего не чувствовала и ни о чем не думала – ноги сами несли ее в Старицу.

Катерина скоро выдохлась, устала и пошла шагом. Она уже вымокла до нитки, но останавливаться, отдыхать и сушиться времени не оставалось – предстояло преодолеть еще пятнадцать километров раскисшей лесной дороги. Катерина торопилась и повторяла про себя: только бы попрощаться, благословить Сашу. Она готова все отдать, лишь бы еще раз увидеть любимого сына. Какое-то странное чувство раздирало ее, заставляло торопиться, идти быстрее, бежать к Саше.