Dios… Никогда еще утренняя эрекция не казалась столь приятной. В то же время по ряду причин я испытывал смущение. Вот только моему естеству на эти причины было наплевать — его волновало лишь ощущение прижавшегося ко мне мягкого теплого тела. Чем дольше я обнимал Рози, чем выше моя рука поднималась по ее животу, тем меньше значили моральные терзания.

Рози заворочалась, поерзав ягодицами, и напряжение в паху достигло предела; сна как не бывало.

Я тяжело выдохнул и с трудом удержал себя от безумного поступка. Очень нехорошего поступка. Рефлексы твердили: подтяни Рози так, чтобы ее ягодицы легли как нужно. Так, чтобы…

Она снова задвигалась, выгнув спину, прошлась попкой по всей длине затвердевшего в трусах орудия, и эрекция стала просто сумасшедшей.

— Ah, joder…[38] — тихо выдохнул я.

Забыв обо всем, положил руку ей на живот, провел по нежной коже подушечками пальцев. Надо остановиться, прекратить это безумие… Я не мог. Не мог — и не хотел. Подсознательно желал притянуть ее еще ближе, и древний инстинкт перевешивал все благие намерения, которых я придерживался до сегодняшнего утра. Словом, остановиться не удавалось.

Мерное дыхание Рози вдруг затихло.

— Тебе хорошо, ангел? — прошептал я ей на ухо, чувствуя себя последним подонком.

В глубине души надеялся, что она возмутится, обернется, спросит — чем это я, черт возьми, занимаюсь, однако с ее губ слетел довольный вздох.

— Думала, сплю и вижу сон, — пробормотала Рози, схватила меня за руки и заставила обнять еще крепче.

Черт, просто сжала ягодицами мой стояк, как будто в кровати больше некуда было подвинуться…

— А сон оказался правдой… Ты здесь…

Я слегка прикусил мочку ее уха.

— Ты не спишь. — Только бессовестный мерзавец мог опуститься до того, на что дальше решился я. Знал, как она реагирует на мой испанский и, конечно, прошептал: — Buenos dias, preciosa.

Рози шумно выдохнула и, зашевелившись, потерлась о мой пах. Вверх, вниз… Она точно знала, каким будет эффект.

Я едва сдержал готовый вырваться стон, остановил невольное движение бедер и, продолжая прикусывать мочку уха, зашептал о том, что хочу с ней сделать.

— Ммм… И правда сладкий сон, — хрипло пробормотала она, и у меня в трусах словно забилось второе сердце.

Я промычал нечто неразборчивое, передвинув лежащую на ее животе руку выше, к краю топика. Запустил пальцы под тонкую ткань, чувствуя, как вскипает кровь. Мир будто растворился в темноте, осталось лишь безумное желание.

— Сон — это ты, — шепнул я, зарывшись носом в ее волосы, и медленно втянул их аромат. — В реальности таких запахов не бывает.