— На тупые вопросы не отвечаю, — снова фыркнула сестра.

— Lina, te lo juro![48] — сказал я и ощутил угрызения совести за свою резкость. — С ней ничего не случилось?

Лина тяжело и с очевидным сочувствием выдохнула, хотя я расслышал и нотку гнева.

— Слушай, успокойся. Ничего не произошло.

Я слегка расслабился, а сестра добавила:

— Ничего такого. С ней приключился ты, Лукас.

Я сглотнул ком в горле, едва сдержавшись, чтобы не выдать грубость, о которой потом пожалею. Прекрасно понимал, какую боль доставил Рози. Что бы я ни сказал, это ничего не изменит. Ненавидел себя за эгоистичный поступок. Никогда не забуду ее поникшее лицо, не смогу себя простить…

Видимо, Тако ощутил перемену в моем настроении. Подошел, положил голову на колени, и я почесал его за ушами. Пес довольно заворчал.

— Тако? — уточнила Лина, и ее голос смягчился. — Можешь поцеловать его за…

— Нет.

— Хм. Лукас, ты мне не нравишься.

Я мог ответить ей то же самое.

— Если ты не задалась целью довести меня до сердечного приступа или сообщить то, что мне и без тебя известно, чего тогда ты хочешь?

— Во всяком случае ты понимаешь, что повел себя мерзко. Уже неплохо. Боялась, начнешь все отрицать.

— Лина! — едва не зарычал я. — У меня нет сил выслушивать эту чушь. Поэтому я тебе и не перезванивал.

На том конце провода раздался протяжный вздох.

— Надеялась, что хотя бы ты не расклеился. Ошиблась — судя по всему, тебе еще хуже, чем Рози.

Внутри у меня все перевернулось, и с языка сорвался вопрос, которого я задавать не хотел, да и не имел права:

— Она… несчастна?

— Хм. — Лина помолчала, заставив меня тревожно заерзать. — Это сложный вопрос, primo[49]. Лучше скажи, как ты.