Август 1600,

Уайтхолл

– Надеюсь, вы пришли сообщить, что наконец допросили леди Рич, милорд. – При виде лорда Бакхерста Сесил встает. Он крайне раздражен этим человеком, и ему неприятно проявлять уважение, которое полагается в соответствии с его званием. Вышеупомянутая леди дольше двух месяцев ухитрялась ускользать от Бакхерста, перемещаясь между домами. Подобная нерасторопность бесит. Портрет покойной жены на противоположной стене висит немного криво, и это усугубляет раздражение Сесила.

– Да, милорд, – запыхавшийся Бакхерст платком вытирает пот со лба. – Сегодня жарко. Вы не против, если я расстегну дублет?

– Можете раздеться хоть догола, главное, скажите, как прошел допрос.

Бакхерст хрипло хохочет:

– Вижу, вы настроены шутить.

В дверях мнутся двое пажей. Сесил приказывает им выйти, но запоздало сожалеет, что не попросил одного из них поправить картину.

– Прошу, садитесь, – говорит он Бакхерсту. Тот, кряхтя, опускается в кресло. – Итак?

– Я допросил леди Рич. – Его смягчившийся взгляд внушает дурные предчувствия. Сесил рассчитывал, что замшелый старик Бакхерст не поддастся ее чарам. Видимо, расчет оказался неверным. – Я проследил ее до усадьбы в Эссексе, где она ухаживала за мужем. Он слег с какой-то неизвестной болезнью. Но к тому времени, как я приехал, она уже отбыла в…

Скорей бы он уже перешел к делу. Еще не хватало потратить целый день на то, чтобы выслушивать историю блужданий Бакхерста по английскому захолустью.

– К какому выводу вы пришли по результатам допроса, милорд? – Сесил старается удержать на лице любезное выражение.

– Я полностью убежден в ее невиновности.

– Отчего же? – Кажется, леди Рич способна вывернуться из любой западни. Надо было отправить Бэкона: уж он-то совершенно точно неуязвим для ее чар. К сожалению, Бэкон слишком тесно замешан во всей этой истории с письмом. По крайней мере, леди Рич находится вдали от двора и не имеет доступа к королеве. Кроме того, графа выпустили из-под стражи, и он уехал в деревню, а значит, его сподвижники, толпившиеся в Эссекс-хаусе, разбрелись кто куда.

Граф написал Елизавете целую пачку писем – разумеется, все они были перехвачены Сесилом. Жалобные послания, содержащие мольбы о прощении: «…пока я лишен возможности явиться пред вашим милостивым взором и облобызать справедливую, но строгую длань вашего величества, – надо же, справедливая, но строгая длань, – …день для меня равен ночи…», и тому подобные потоки лести, конечная цель которых – добиться продления монополии на импортные вина. Сесил присутствовал, когда королева читала последнее письмо. Она уронила его на пол со словами: «Он считает меня дурой, способной поверить в эту чушь. Единственное, что ему нужно, – средства, чтобы расплатиться с долгами».