Вместо гнева на его лице, начиная с глаз, расплылась улыбка. Никакой бомбы не было с самого начала. Снова посмотрев на Селию, он спросил:

– Она правда моя дочь?

– Наша дочь, – поправила Аннализа. – Ей восемнадцать месяцев. Родилась третьего февраля тысяча девятьсот семьдесят второго.

Он выдохнул, словно выпуская на волю все лишнее.

– Она такая красивая… Потрясающая красавица.

– Прости меня, – прошептала Аннализа, хотя ее извинение было лишь каплей в море. – Пожалуйста, прости.

– Перестань, – сказал Томас и подошел, больше не хмурясь и глядя на нее понимающими добрыми глазами. – Во всем виновата моя сестра. Не ты.

Томас простил ее, хотя она заслуживала осуждения, и не только. Как же Аннализа любила его за это!

– Почему ты на меня не сердишься? – спросила она.

С невероятным участием он взял ее за руку и сказал:

– Какой в этом смысл? Вот сейчас я стою здесь с тобой, а проснувшись сегодня утром, даже не надеялся тебя еще раз увидеть. И теперь мы вместе, и у меня появилась… надежда.

Он заронил семя на месте ее собственной погибшей надежды. Неужели у них есть шанс? Сможет ли он простить ее преступление? Потому что Аннализа мечтала об этом. Хотя она не заслуживала второго шанса, но хотела вернуть Томаса и больше никогда с ним не расставаться.

Он взял ее вторую руку. Они стояли совсем близко друг к другу.

– Я не сержусь, Анна. По крайней мере, не на тебя. Виновата моя сестра. И хотя я просто убит, но все-таки надеюсь, что мы с тобой сможем…

Он замолчал.

– Да? – поторопила Аннализа, надеясь, что он рискнет и даст ей еще один последний шанс.

– …сможем вернуть потерянное.

Если бы Аннализа не смотрела Томасу прямо в душу, которая отражалась в эту минуту в его нефритово-зеленых глазах – она бы ему не поверила. Но она знала, что он говорит правду. Потому что очень сильно ее любит – всегда любил.

По щекам девушки ручьем потекли слезы.

– Да, я тоже этого хочу. Я хочу, чтобы ты ко мне вернулся.