– Ты знала, что тебя удочерили?

Камилла кивнула.

– И давно?

– Мне было тогда десять. Предполагалось, что я не буду этого знать, но однажды, когда мать сильно на меня рассердилась, она случайно кое-что сказала. Она заявила, что ей не хватило ума вовремя сообразить, что из меня никогда не получится Лоуэлл, что я всегда буду швалью и что, будь у нее такая возможность, она собрала бы меня и отправила обратно. Я совершенно не поняла, что она имела в виду, однако спустя год, когда они с отцом поссорились, я снова услышала от нее это слово. Шваль. Не знаю, как у меня хватило духу, но я открыла дверь, вошла к ним в комнату и потребовала объяснить, почему она постоянно это повторяет. Она влепила мне пощечину, причем такую сильную, что у меня еще час звенело в ушах. Она была в бешенстве от того, что я подслушала их разговор, но глубоко в душе, мне кажется, она даже радовалась тому, что сказала мне наконец, что я не ее дочь. Отец с ней потом несколько недель не разговаривал.

Когда Рори попыталась это представить, у нее перехватило дыхание. Слышать, как женщина, которую Камилла всегда считала своей матерью, называет тебя швалью. Когда тебе без обиняков говорят, что из тебя ничего хорошего не выйдет. Неудивительно, что Камилла никогда не рассказывала о своем детстве!

– И все эти годы ты скрывала это от меня. Но почему?

Камилла сидела, не поднимая глаз.

– Я никому об этом не рассказывала. Даже твоему отцу.

– И папа об этом ничего не знал?!

– Моя мать стремилась выдать меня удачно замуж. Неважно за кого, главное – чтобы парень был из подходящей семьи. Она велела мне выбрать кого-нибудь – и дело с концом. Я выбрала твоего отца. Бросилась к нему первая, на самом деле. Он женился на мне из-за имени. И из-за наследства. Но мне это было неважно. Я вышла бы за него при любом условии. Но вот у моей матери были совершенно определенные оговорки. Она ясно дала мне понять, что если я расскажу твоему отцу, что я приемная дочь – если вообще кому-нибудь хоть слово пророню, – то она не оставит мне ни единого цента и этого моего замужества не случится. Не сомневаюсь, что она бы так и поступила, если бы я пошла ей наперекор. – Отвернувшись, Камилла покачала головой. – Меня никогда особо не интересовали деньги, но я ни за что не могла потерять твоего отца.

Рори постаралась вникнуть в эти слова, гадая, правильно ли она их расслышала. Она всегда считала, что брак ее родителей – нечто вроде дьявольской сделки, при которой обе стороны получают некую смутную компенсацию за сохранение этого союза без любви. Выходит, она ошибалась? Возможно ли такое, что ее мать по-настоящему любила Джеффри Гранта, когда выходила за него замуж?