Джек придвинулся ближе, уложил мою голову себе на колени и заботливо откинул волосы с моего лица. Я изо всех сил пыталась вдохнуть – и выдохнуть. Никто из нас не проронил ни слова. Мы были слишком измучены для праздных бесед – а может быть, он просто хотел, чтобы я поберегла силы.

Не знаю, сколько прошло времени, как долго я пребывала в бреду от морфия и недостатка кислорода. Но в какой-то момент я открыла глаза и взглянула на Джека.

– Где механик? – спросила я.

– Не выжил, – горестно покачал головой он.

– Соболезную. – Я снова закрыла глаза. – Он был твоим другом?

– Я познакомился с ним сегодня. – Джек продолжал гладить меня по волосам. – Перед самым взлетом, уже сидя в кабине пилота. Он был совсем еще зеленый.

Я хотела расспросить его подробнее, но разговор отнимал слишком много сил. Да и, возможно, этого мне лучше было не знать.

К рассвету действие морфия закончилось – и боль вернулась. Ожоги на спине саднили, плечо ныло, грудную клетку всякий раз, с каждым вдохом, казалось, пронзали острые колья. Но ночь я все-таки пережила – причем не в кошмарной комнате гестапо для допросов.

Джек не без труда поднялся на ноги, чтобы проверить свою куртку.

– Пока влажная, – сказал он, все равно надевая ее.

Я села и огляделась в поисках Дейдры:

– Она еще не вернулась?

– Нет. Я пойду осмотрюсь.

– Уверен, что стоит так рисковать? Что, если ты наткнешься на немецкий патруль? – Теперь мне стало по-настоящему страшно – не так, как раньше.

– Вряд ли они заберутся так далеко в лес, – ответил Джек. – У них есть дела поважнее – например, в Нормандии. Но нам с тобой надо подумать об убежище – по крайней мере на то время, пока ты не в состоянии передвигаться. Оставайся здесь. Я пройдусь.

Он развернулся и двинулся прочь. Меня затрясло от беспокойства – больше всего на свете я сейчас боялась остаться одна.

– Джек… Пожалуйста, будь осторожен.

– Я всегда осторожен. – Ветки захрустели под его ботинками. Сидя у самой кромки воды, я прислушивалась к его шагам, пока они не затихли вдали.