— На самом деле, я к тебе.

Я неловко переступаю с ноги на ногу:

— Уильям тебя послал поговорить со мной?

Она фыркает:

— Скорее наоборот. Он бы меня и на шаг от себя не отпустил. Он не знает, что я здесь. Пойдешь со мной пообедать в городе?

Я почти отказываюсь, но, может, это как раз то, что мне сейчас нужно. Поговорить с Кэсси. Узнать ее ближе. Понять их договор. И свои чувства.

— Сейчас только пальто возьму.

Пункт нашего назначения всего в нескольких кварталах от отеля. Я предлагаю поймать карету, но Кэсси настаивает идти пешком.

— Я сегодня чувствую себя отлично, правда, — говорит она по дороге. — Трость со мной на случай, если ноги ослабеют или заболит, но пока все хорошо. Иногда она нужна, если начинается головокружение.

— Уильям немного рассказал мне о твоем заболевании, — отвечаю я, стараясь, чтобы это не звучало как излишняя забота. — Сказал, что у вашей матери была та же дегенеративная болезнь и что врачи до сих пор не знают, что это.

— Да, это загадка. Но у меня есть настойки и фейри-средства, которые облегчают симптомы.

Мы приходим к кафе, устроившемуся на первом этаже небольшого здания между двумя высокими. У его круглых окон вьются зеленые лозы, усыпанные крошечными розовыми бутонами. Эти лозы тут же вызывают в памяти вьюнки Уильяма, которыми он вчера закрыл дверь.

Я отгоняю это воспоминание — странное смешение наслаждения и боли.

Мы садимся у солнечного окна. Кэсси заказывает за нас обеих, так как уже бывала здесь. Обед состоит из чая, бутербродов размером с палец и круглых пирожных с мягкой тянущейся оболочкой и начинкой из сладкой вишневой бобовой пасты.

— Вкусно, правда? — спрашивает она, когда я откусываю одно.

— Очень, — говорю с набитым ртом.

Но ее лицо вдруг омрачается, и я напрягаюсь.

— Что-то не так?