Эдвина какое-то время просто смотрит на меня. Чем дольше длится этот взгляд, тем очевиднее становится ее злость. Она встает с дивана и собирает разбросанную одежду по пути к бильярдному столу. Там надевает очки, затем юбку и блузку, даже не думая о нижнем белье. Я иду за ней, натягивая брюки, пока сокращаю расстояние между нами.

— Ты мне солгал, — произносит она, застегивая пуговицы на блузке дрожащими пальцами.

Я останавливаюсь перед ней, обхватывая ее плечи руками.

— Это не так.

Она оставляет блузку наполовину расстегнутой и сверлит меня взглядом, сжимая пальцы в кулаки.

— Ты солгал мне. Ты лжешь своим поклонникам. О чем еще ты мне солгал? Все, что ты говорил, было игрой? То, что… то, что мы только что сделали, — тоже часть какой-то игры?

Я сжимаю челюсть.

— Это уж слишком — думать, что я лгал тебе и в чем-то еще. Я почти никогда не играл, когда мы были наедине.

— «Почти»?

— Я могу лгать только тогда, когда полностью погружен в роль, Эдвина. И сейчас я не играю. Вот почему я говорю «почти». Потому что да, я играл рядом с тобой в начале, когда мы только познакомились. Но чем лучше я узнавал тебя, чем сильнее начинал дорожить тобой, тем меньше оставалось фальши.

— И как мне в это поверить? Ты мог рассказать правду в любой момент, но не сделал этого.

— А ты бы меня не осудила? Как осуждаешь сейчас, даже не зная всех обстоятельств?

Она вырывается из моих рук.

— Не смей перекладывать вину на меня. Конечно, я осуждаю! Мы соревнуемся за контракт, которого ты не заслуживаешь. Книга стихов не твоя. Ты заставил меня чувствовать жалость к себе, рассказывая, что действуешь ради сестры. Что оплачиваешь ей учебу. Исполняешь ее мечты.

— Так и есть.

— Нет. Если бы ты действительно делал это ради нее, то поддержал бы ее работу.

Я вскидываю руки.

— А что я сейчас делаю? Нам были нужны деньги, и она попросила меня пойти на это. Никто не хотел публиковать эротические стихи девятнадцатилетней девушки. Пока их не связали с моим именем и моей актерской репутацией. Она была на седьмом небе, когда получила предложение.

— Это не поддержка. Это подыгрывание идее, что молодая женщина не может добиться успеха сама.

Ее слова бьют как пощечина. Кэсси всегда радовалась нашей договоренности, но вдруг… Эдвина права? Я был неправ, что согласился?