— Он как раз сейчас на сцене. Его аукционируют.

Волнение подхватывает меня и несет вперед. Я пробираюсь сквозь танцующие пары, огибаю группы гостей и столы с лотами. Наконец замечаю сцену. Перед ней собралась плотная толпа, через которую мне ни за что не пробиться к первому ряду.

В самом центре сцены — Уильям.

ГЛАВА 39

ГЛАВА 39

УИЛЬЯМ

Чувствую себя идиотом. Не только потому, что сижу на буквальном троне под взглядами толпы незнакомцев — хотя это, конечно, добавляет к ощущению, — но и потому, что не могу перестать думать о том, что произошло прошлой ночью. Я натягиваю самодовольную ухмылку Уильяма Поэта, лениво разваливаясь в позолоченном кресле с бархатной обивкой. Но могу думать только об Эдвине. Эдвине, которую я не видел весь день. С той самой минуты, как она ушла из зала отдыха с болью в глазах.

Кэсси я тоже не видел с тех пор, как она приходила ко мне утром. Расспрашивала о чувствах, про ту самую симпатию, о которой ей по телеграмме сообщил Зейн. Я разрушил ее надежды, когда рассказал, как Эдвина отреагировала на мое признание. После этого Кэсси была так подавлена. Возможно, она вообще решила не приходить на бал. Надеюсь, она не винит себя в том, что произошло между нами с Эдвиной.

Это целиком моя вина.

Эдвина была права. Я должен был рассказать ей все раньше. Точнее… может, вообще не стоило соглашаться на эту авантюру с Кэсси. Возможно, я лишаю сестру той силы, которую она обрела бы, если бы продолжила пытаться издать книгу сама. Возможно, я предаю своих читателей, выдавая чужое творчество за свое.

Но деньги.

Наши долги.

Мечта Кэсси.

И неумолимо тикающие часы ее диагноза.

Во имя всего цветущего, я не знаю, что было бы правильным. Знаю только одно: я сделаю все, чтобы вновь заслужить доверие Эдвины.

— Двадцать сапфировых кругов? — выкрикивает аукционист, стоя рядом с моим нелепым троном и подзадоривая участников.

— Двадцать! — раздается голос молодого человека в центре зала.