— Двадцать один! — выкрикивает женщина с первого ряда, не сводя с меня хищного взгляда. Я стараюсь не морщиться, когда она облизывает губы, хотя искренне надеюсь, что никто не поймет это «свидание» неправильно — все будет целомудренно, и только.

— Двадцать два! — вступает еще один.

Ставки растут все быстрее.

Тридцать. Тридцать пять. Потом сразу сорок. Затем пятьдесят, трое соперников сражаются за первое место.

— Пятьдесят два, — говорит дама спереди, продолжая обмахиваться карточкой для танцев и демонстративно пялиться на меня.

— Пятьдесят три! — парирует ее соперница.

— Пятьдесят...

— Двести!

Голос звучит с самого конца зала, и мое сердце замирает, когда я вижу рыжую макушку, возвышающуюся над остальными.

Эдвина.

Она здесь.

Наши взгляды встречаются, и я встаю с места.

Я не вижу ее полностью, но, судя по тому, как она возвышается над всеми, раскинув руки в стороны, она, должно быть, стоит на стуле. Точно так же, как в день нашей первой встречи — когда декламировала ужасные стихи, прежде чем мы оказались втянуты в пари.

Она поднимает руку — пустую, без номерка участника.

— Двести сапфировых кругов, — выкрикивает она, почти задыхаясь. — Я все правильно делаю?

Тишина. Все участники оборачиваются к ней.

— Это Эдвина Данфорт, — шепчет кто-то. — Та самая писательница романов.

— Двести один! — резко выкрикивает женщина спереди, недовольно морщась.

— Пари, — кричит Эдвина. — Я ставлю расторжение нашего пари!

Я делаю шаг к краю сцены, голова кружится от попытки осознать, что она говорит. Что она делает.