— Прости, что опоздала.

— Все в порядке, дорогая. Я никуда не уйду.

— Ненавижу прерывать.

Мы с Эдвиной оборачиваемся и видим перед собой Обри. Я напрягаюсь, замечая, что весь зал пялится на нас: кто с недоумением, кто с усмешкой или восхищением.

— Мы все еще в разгаре аукциона, — шепотом напоминает Обри. — Если вы не знали, то обязана проинформировать: он магически обязателен. И вы, мисс Данфорт, только что поставили на кон свое сердце. Ставка, которая может обернуться ужасом, если аукционист поймет ее неправильно. Настоятельно советую вернуться к вашей первой ставке — двести сапфировых кругов.

Мы с Эдвиной в ужасе переглядываемся.

— Да, согласна, — быстро говорит она.

— Двести кругов, — уже громко заявляет Обри аукционисту. — Вернемся к этой сумме.

Аукционист кивает.

— Есть ли кто-то, кто даст двести один?

Я морщусь, ожидая, что та настойчивая дама у сцены снова подаст голос, но в ответ только тишина. Ну, тишина, музыка и любопытные шепотки вокруг. Никто не решается перебить ставку Эдвины.

— Продано, — объявляет аукционист, — женщине в белом.

Эдвина прикусывает губу, сдерживая улыбку:

— Получается, я только что тебя купила?

— Свидание. Ты купила свидание, — ухмыляюсь я. — А все остальное у тебя и так есть.

— Верно, — отвечает она, притягивая мои губы к своим. Ее дыхание такое теплое и нетерпеливое, что по спине пробегает дрожь. — Я уже говорила тебе, что ты мой.

Мне с трудом удается не увести ее прочь с бала и не прижать к стене в первом же пустом закутке отеля. А лучше — в лифте. Или в нашем люксе на бильярдном столе. Или в любом другом месте, где я мог бы наконец сжечься в ней дотла.

Но после опоздания Эдвины и той шумихи, которую мы устроили на аукционе, нам лучше остаться. Это пусть и не автограф-сессия, но все же часть нашего официального тура. Нас ждут поклонники.