Как только за ними захлопывается дверь, мои губы врезаются в Эдвинины. Мои пальцы тут же находят ленту на спине ее платья, и перед падает. Я не теряю времени: стягиваю юбку с ее бедер, затем спускаю нижнее белье. В этот раз не будет долгих прелюдий. Никаких ожиданий. Эдвина тянется к моему галстуку, стягивает его, пока я сбрасываю пиджак, затем жилет. Через секунду мы оба уже голые.

Я усаживаю ее на кухонный остров, и она откидывается назад, обвивая ногами мои бедра. Я замираю, прижавшись к ее влажному входу, смазывая головку ее возбуждением, и вхожу в нее одним толчком. Беру ее прямо на этой столешнице, над разбросанными листами и свидетельствами ее любви. Двигаюсь быстро, жадно, пока она не начинает дрожать от удовольствия. Потом выхожу из нее и подхватываю на руки, унося в кровать. Там мои поцелуи становятся мягче, движения медленнее. Я опускаюсь на нее снова, проникая в нее с новой нежностью.

Я сжимаю ее ладони в своих, прижимая их к матрасу, вдыхаю аромат ее кожи, пробую вкус ее губ. Она смотрит мне прямо в глаза, пока я занимаюсь с ней любовью так медленно, как только могу, в ритме с ленивыми движениями ее бедер, восполняя каждую ее потребность своими движениями. Но стоит ей обвить меня ногами, сжать свои горячие и влажные стенки вокруг меня, и я не могу больше сдерживаться. Ее стоны нарастают, сплетаются с моими. Она извивается подо мной, запрокидывает голову, и с ее губ срывается самый сладкий, самый отчаянный стон, что я когда-либо слышал. И ее накрывает. Всю. Подо мной. Она пульсирует вокруг меня, такая скользкая и горячая. И со следующим толчком я кончаю в нее. Мой стон сливается с ее последними всхлипами. Меня трясет от оргазма, настолько яркого, что я едва держусь, чтобы не обрушиться на нее всем телом.

Я ложусь рядом, прижимая ее к себе, но как только закрываю глаза, слышу цветочный аромат и чувствую, как что-то щекочет мне шею.

Эдвина замечает это одновременно со мной, приподнимается и вытаскивает что-то у меня из волос.

— Это…

Я щурюсь в темноте, но и так понимаю, что это.

— Лепесток.

Она поднимает еще горсть лепестков, которые находит рядом с подушкой, и дает им осыпаться с ладони.

Я оглядываюсь. Вокруг нас — целая россыпь.

Эдвина приподнимает бровь.

— Уилл, ты только что… эээ… кончил лепестками?

Я хохочу.

— Сначала ты спрашиваешь, не какашка ли это, теперь — не сперма ли. Ни то, ни другое. Скорее… спонтанное непреднамеренное цветение. Клянусь, со мной обычно такого не происходит.

Она берет еще лепестки, пропускает их сквозь пальцы.

— Ты то же самое говорил про трехсекундное рукопожатие, которое я устроила твоему члену. И был прав, ты стал держаться куда дольше.