– Значит, ты тоже считаешь его странным?

Он качает головой.

– Прежде чем очутиться здесь, я всю свою жизнь прожил в Атлантическом океане. И пережил столько ураганов, что и не сосчитать, – от первой категории до пятой. Но я никогда не видел ничего подобного. Никогда.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Джуд. Он полусидит на одном из столов, вытянув вперед свои длинные ноги.

До сих пор он молчал не потому, что не слушал, а потому, что слушал.

– Что в нем особенного? Чем он отличается от других? – продолжает он.

– Во-первых, портал, который должен был переправить нас отсюда, порвался. А во‑вторых, все русалки, шелки и сирены только крепко получили по заднице, когда попытались сбежать отсюда по воде после того, как вернули себе свои магические способности и обличья. А теперь и Реми не может вытащить нас отсюда. – Саймон пожимает плечами. – Не знаю, чувак, не знаю. Возможно, это просто игра моего воображения, но похоже, этот шторм здорово старается либо запереть нас здесь, либо убить.

– А почему «либо, либо»? – с сухой иронией спрашивает Луис. – Разве он не может сделать и то, и другое?

– Верно, – соглашаюсь я. – Когда я находилась на пляже, меня тоже все время преследовала мысль о том, что шторм делает это нарочно. А я знаю… – Я вскидываю руку, чтобы предотвратить любые возражения или объяснения насчет безразличия к нам и беспристрастия природного мира. – Я знаю, что природа не стремится причинить нам вред. Но в этом шторме нет безразличия, нет беспристрастия. Он кажется…

– Злобным, как будто у него есть злой умысел, – договаривает за меня Моцарт. Будущая версия Моцарт, похоже, впечатлена, когда она смотрит на нас обеих поверх обложки книги, которую читает.

– Вот именно, – подтверждаю я. – Добавь к этому и все прочие странные вещи, происходящие здесь, и ты тоже не сможешь избавиться от мысли, что дело тут в чем-то другом. А мы упускаем это, потому что ослеплены…

– Волнами высотой от пятнадцати до двадцати футов, пытавшимися прикончить нас? – сухо спрашивает Иззи.

– И ими тоже, – соглашаюсь я.

– А о каких еще странных вещах ты говоришь? – подает голос Эмбер. Она лежит на полу, закрыв глаза и заложив руки за голову, и я думала, что она спит, но теперь очевидно, что она все это время внимательно слушала весь наш разговор.

Я отвечаю не сразу. Не потому, что считаю, что мне не стоит рассказывать всем, в чем дело, – черт возьми, Каспиан просто вывалил это на Саймона – а потому, что я не представляю, как это объяснить.

– Я могу… кое-что видеть, – говорю я, помолчав.

У Луиса округляются глаза, потому что он знает, как я отношусь к тому, чтобы рассказывать другим о моей способности видеть призраков. Но сейчас речь идет уже не только о призраках. Все свидетельствует о том, что мы имеем дело с чем-то большим, и чтобы спастись, нам необходимо понять, с чем именно.