Но, разумеется, делу не помогает то, что на лице его написано такое же напряжение, какое сейчас испытываю и я сама.

Луис наклоняется к гобелену и, словно для того, чтобы показать, что он настроен серьезно, дергает за несколько торчащих ниток в его углу. Но вместо того чтобы начать распускаться, этот участок гобелена вдруг начинает светиться. Он переходит во что-то вроде защитного режима, и все четыре его края загибаются вниз, чтобы никто не мог добраться до его крайних нитей.

– Кто-нибудь еще это видит? – спрашивает Луис. – Или стресс вызвал у меня глюки?

– О, мы видели это, – отвечает ему Саймон.

– Потому что это было не так уж трудно, – нарочито невозмутимо комментирует Моцарт.

– Должен же быть какой-то способ… – Я сажусь на корточки рядом с гобеленом, чтобы разглядеть его получше.

И замолкаю, потому что на другой стороне зала разражается свара. Я поворачиваюсь и вижу, как словно от сильного удара, на его передней стороне, спотыкаясь и чуть ли не кувырком отлетает дракон в человеческом обличье.

Он с силой ударяется об стену, и проходит несколько секунд, прежде чем он приходит в себя. Но затем он мчится обратно, в сторону вампирши, которая ударила его. При этом он остается в своей человеческой ипостаси, если не считать огромных зеленовато-желтых крыльев, выросших на его спине.

Очутившись футах в пяти от вампирши, он хватает ее, взлетает в воздух, до самого тридцатифутового потолка и швыряет ее вниз.

Как ни странно, она приземляется на ноги, затем взвивается в воздух вслед за ним. Она неспособна летать, но может чертовски высоко прыгать и едва не ухитряется схватить его за ногу.

Но в последнюю секунду он бьет ее ногой прямо в лицо. На этот раз, упав, она приземляется на бок, с силой ударившись об пол и скользит по истертым плиткам пола прямо к ногам Дэнсона.

Он свистит в свисток, и, когда дракон не обращает на него никакого внимания, рычит на него:

– А ну приземлись!

Но оказывается, что этот дракон – самая малая из его проблем, потому что стая из четырех человековолков в своих человеческих обличьях пользуется тем, что его внимание отвлечено, и окружает маленькую группу банши.

– О черт, – бормочет Джуд.

– Они не посмеют, – говорю я ему.

– Посмеют, и еще как, – подает голос Иззи, явно не сомневаясь в том, что может произойти.

У Дэнсона и так забот полон рот, поэтому я оглядываюсь в поисках миз Агилар, но лишь затем, чтобы увидеть, как она улаживает какой-то спор между сиреной и ведьмой.

Мне хочется крикнуть ей, что у нас назревает огромная проблема, но дело того не стоит. Потому что какой симпатичной ни была бы миз Агилар, ее способности поддерживать дисциплину недостаточно даже для упрямого детсадовца, не говоря уже о целой группе разъяренных сверхъестественных существ.