Глава 18
Глава 18
Эрик просыпается утром в холодной комнате на сером постельном белье. Эрик умывается ледяной водой, наливая ее из кувшина в фаянсовый таз. Он вытирается грубым полотенцем, влезает в штаны и рубаху, читает молитву, встав на колени возле кровати. Когда он собирается завтракать, прибегает девчонка в тесных бесстыжих брюках, с короткой стрижкой:
— Майкл, Питер просил передать, он тебя ищет. Зайдешь? По-моему, он сейчас в главном доме.
Эрик кивает и выходит наружу, в яркий апрельский день. Мимо снуют люди с аппаратурой, в солнечных очках, с камерами, бумагами и штативами. Возле дома разбирают рельсы, у конюшни стоит ассистент режиссера, разговаривает с двумя парнями, отдаленно похожими на исполнителя его роли. Рядом с Эриком останавливается парень, смотрит на него, потом на них.
— О, двух расходников на замену прислали, — небрежно замечает он.
У Эрика пальцы складываются в кулак, но Майкл вовремя вмешивается, заставляет ответить:
— Еще раз такое услышу — и расходником станешь ты.
Парень изумленно оборачивается на него.
— Прояви уважение, — приказывает Эрик, раз уж ему не дают распускать руки, хотя врезать по удивленной роже так и хочется. — Они рискуют жизнью, пока ты сидишь на жопе и ставишь галочки в ведомости.
Ответа он не дожидается — ему нужно идти.
Терренс ждет его в столовой. Завтрак накрыт на двоих.
— Мистер Эксфорт, — говорит Эрик, появляясь в дверях.
Сегодня тот самый день.
Та самая сцена.
— Майкл, — взволнованно говорит Питер, и словно морок рассеивается, возвращая Майкла в реальность из параллельной вселенной. Майклу приходится потратить пару секунд, чтобы выморгнуть с глаз взгляд Эрика.
Они долго готовились. Обсуждали вдвоем каждое действие, каждый шаг. Затеяли эту игру, чтобы роль села плотнее, чтобы было легче, когда дело дойдет до постели. Хлопушки щелкали, отмеряя дубли, режиссер отдавал команды, рядом толпились люди, камеры наплывали впритык, снимая крупные планы, за кадром пряталось по пять, десять человек — а они с Питером не выроливались даже в перерывах между сценами. Они не видели, не замечали чужую суету — они были там, далеко, куда не доставали ни камеры, ни хлопушки.
Он просто жил. Говорил. Чувствовал. Он не помнил сценарий, он не думал об “импровизации” — он просто рассказывал историю своей жизни, проживая ее заново раз за разом, дубль за дублем, вспоминая, как все было на самом деле.
— Психуешь? — спросил Майкл, садясь за стол.
— Немного трясет, — признался Питер.